— Знаешь, — честно признался кувшиннорылый Викентий. — Зря вы это всё с Артёмом затеяли… Ты что, надеешься, Портнягин придёт в Секондхендж компромат выкапывать? Или на свиданку к кому-нибудь прибежит?
Товарищ Арсений нахмурился и вновь отложил книжицу. Сам чувствовал, что пошёл на поводу у ненормального стихоплёта… земля ему пухом. Кстати, сегодняшние газеты, две из которых валялись среди прочих бумаг на прорабском столе, довольно подробно освещали операцию по извлечению тела самоубийцы с территории капища. Сперва пришлось подогнать к дубку радиоуправляемого робота с гидравлическими ножницами, чтобы перерезать галстук, а затем воспользоваться арканом.
Арсений покосился на заголовок, крупными буквами клеймящий колдунов и интеллигенцию. Рядом подвёрстано было интервью с известным кутюрье Столыпиным-младшим. И в голову забрела странная, словно бы чужая мысль: даже удавившись на собственном галстуке, принадлежность свою к интеллигенции не подтвердишь. Напротив, опровергнешь. Кто такой интеллигент? Это прежде всего личность, разорвавшая связь с народом. То есть размыкало ему уже не страшно, А раз удавился, значит была связь-то, пусть слабенькая, но была.
Или Секондхендж размыкает тебя не только с обществом, но и с самим собой? А ведь и впрямь: астральные волокна, о которых повествует Савелий Сирота, в интеллигентной ауре должны быть запутляканы ещё сильнее, чем, скажем, у простого работяги-риэлтера. Колтун на колтуне и колтуном погоняет. И вот, оказавшись в зоне высокой энергетики, всё это начинает распускаться, распрямляться, пушиться… Хотя у таких субъектов астральная шерсть что ни день безо всякого размыкала сама собой дыбом встаёт. Истинный интеллигент — он ведь о чём подумает, в том и усомнится…
Примерно так мыслил товарищ Арсений, всё больше запутывая незримые волокна своей ауры, когда дверь вагончика распахнулась и на пороге временного агитхрама возник совиноглазый товарищ Артём, причём вид у него был несколько таинственный, торжественный и отчасти зловещий.
— Ну? Что?
— Хлюпик наш рифмоплёт!
— Это я и сам понял. Что ещё?
— Значит, так… — Товарищ Артём сунул руку за борт пиджака, но извлёк, разумеется, не ствол, а некий выведенный на принтере список. — Из тех, кто ходил в Секондхендж, самоубийц немного — процентов десять. Но долбануло практически всех. Кто в запой ударился, кто на иглу сел…
— Тоже неплохо.
— …и у всех отвращение к прежнему роду деятельности. Брокер не может слышать о бирже, доярка — о коровах…
— Так-так-так…
— Интересен случай с одним попом. Лет пять назад пытался освятить капище. На другой день сверг с себя сан и подался в безбожники. Потом посетил капище вторично и начал громить атеизм.
— Вот как? Это что же… клин клином вышибают?
— Не знаю. И никто не знает.
— А выводы?
— Выводы такие, что, если нам даже повезёт заманить Портнягина в Секондхендж, с собой он, скорее всего, не покончит. Мужик крепкий.
— А и не надо! — Товарищ Арсений повеселел, возбуждённо потёр ладони, прошёлся из угла в угол. — Пусть живёт! Главное, что он смысл своей деятельности утратит, понимаешь ты это, товарищ Артём? Выборы через неделю. И вот представь: этот их единый блок «Колдуны за демократию» лишается своего кандидата в Президенты! А?!
— Да, но заманивать-то как будем?
Погрустнели товарищи, закручинились. Незримые волокна трёх аур клубились в тесном помещении подобно паутинкам. Сплетались, расплетались и всё никак не могли сбиться в единый колтунок. То бишь план операции.
— А что со старичонкой? — чуть погодя хмуро спросил Арсений. — Выяснил, кто он такой?
— Нет, — с сожалением признался Артём. — Походил вчера по Колдобышам, поспрашивал… Там таких дедков — пруд пруди! И все не те… Наверное, не местный он.
— Жаль не догадались мы его тогда сфотографировать, — посетовал старший товарищ. — Может, фоторобот изготовить?
— Фоторобот я уже смастрячил. Вот.
— Ну-ка, ну-ка, — оживился Арсений, принимая портретик шесть на девять. — А что? Похо-ож…
— Позвольте… — вмешался товарищ Викентий, отбирая карточку.
— Нет! — сказал он, приглядевшись. — Не может быть!
— Что такое?
Товарищ Викентий сорвал очки с кувшинного рыла, всмотрелся невооружённым глазом.
— Вы не поверите, товарищи, — объявил он, сам заранее удивляясь тому, что намерен был сообщить. — Знаете, кто это? Это же Ефрем Нехорошев! Бывший учитель Глеба Портнягина…
— Личность известная? — хищно прищурился товарищ Арсений.
— Более чем. Старейший чародей Баклужино. Сильно запойный. До сих пор гадают, чёрный он маг или белый…