А может, оно и к лучшему, что кое-что стерлось до основания… Зато основание обнажилось, и может так удастся разглядеть, что положено в основание, на чем замешан этот мир со всеми его законами?
Мир многолик и изменчив. Время рушит старое, возводит новое. Картины сменяются, как в калейдоскопе. Но есть в мире что-то такое, над чем не властно время, что осталось неизменным от начала времен. Что-то такое, что связывает весь род человеческий, от первого предка — до последнего потомка… Что-то долговечное, высокопрочное… Что-то такое, что сопровождает человека, и все человечество, с момента появления и на всем пути…Пирамиды? Мумии? Сфинкс?..
На заре снизошло озарение. Заря— ты, моя Зорька! Матушка — ты наша, кормилица! Пролила свет, и стало ясно: это— молоко!
Да-а-а… Не даром на заре доят коров! Не зря коров кличут Зорьками! Забрезжил рассвет, разогнал тьму… С благодарностью смотрю на небо, где в лучах солнечного света растворился Млечный Путь, туда, где, по словам Аристотеля, «небесные сферы вступают в контакт с земной сферой.»
Солнце! Горячее Солнце! Восьмая звезда из созвездия Небесной Коровы. Ну как же я сразу не догадалась, что, если долго-долго смотреть на звездное небо, то неизбежно наступит просветление. Это же очевидно (очами видно).
Вот подсказка, о которой молила небо— молоко! Древнее, как само человечество. Почему-то раньше мне и в голову не могло прийти— искать здесь. Не думала, что у загадки будет такая простая отгадка. Все ждала какого-то подвоха, особой сложности. Но, как гласит народная мудрость, «хочешь надежно спрятать, положи на видное место.»
А может и не было цели прятать? Может, он хотел не усложнить задачу, а наоборот— упростить донельзя? Стер картину местами до основания, чтобы привлечь внимание к этому самому основанию: что там? Секрет, мол, и он белого цвета. Действительно, молоко — это секрет, хотя и известно всему свету. «Жидкий секрет белого цвета». Вот так буквально. Недаром говорят, истина лежит на поверхности. У Творца все просто. Каким простым языком написана Книга Книг. Лукавство свойственно только человеку. Это надо уяснить себе раз и навсегда!
Итак, начало есть. Оно — у меня в руках. Теперь нужно постараться, распутать весь клубок до конца. Буду делать наброски. Пусть порой это будут всего лишь штрихи, маленькие черточки, но они помогут восстановить полную картину, если будут верны. Только бы они были верны!
Наша Галактика называется Млечный Путь. Вопрос: почему она так называется? Поисковик на запрос выдает ворох статей, и везде одно и то же:
«Доподлинно неизвестно, кто и когда так назвал, и что послужило причиной съедобного названия…»
«Сложно до конца определить, что послужило поводом для подобного съедобного названия…»
«В Космосе много безумных названий…»
В общем, складывается впечатление, что названа она так лишь по большому недоразумению. Вот те раз! Вроде вот она, ниточка, в моих руках… Но стоило за нее только взяться и чуть потянуть, она тут же оборвалась. В руках остался жалкий обрывок. Этого стоило ожидать: старый мир — ветхий мир. Опасно (!) испытывать его на прочность.
Что может связывать Галактику и молоко? Вроде бы ничего. Однако, я смотрю, ранее какая-то связь была. Была! «Идея всеобщей связи и единство мира издавна бытовала в умах (цитата).» Разве может название, пережившее века, быть пустым, ничего не означающим? Может, его смысл не так очевиден по причине, что лежит глубоко? У современников нет ответа. А что древние думали на этот счет?
Выдержки из Диалога Платона «Кратил»:
Сократ: «Ты не знаешь, кто передал нам имена, которыми мы пользуемся?
Гермоген: «Право не знаю.»
Сократ: «Не кажется ли тебе, что их дал закон?» «Не каждому человеку, Гермоген, дано устанавливать имена, но лишь такому, кого мы назвали бы творцом имен. Он же, видимо, и есть законодатель, а уж этот из мастеров реже всего объявляется среди людей». «Не такое уж это ничтожное дело — установление имени, и не дело людей неискусных или случайных… Не всякий может воплотить этот образ в буквах и слогах». «Я думаю, что первые учредители имен не были простаками, но были вдумчивыми наблюдателями небесных явлений, я бы сказал тонкими знатоками слова». «Хорошо установленные имена подобны тем вещам, которым они присвоены, и имена— это изображение вещей». «Пожалуй, наиболее правильными мы сочтем имена, установленные для того, что существует вечно, для исконного. Ведь как раз здесь устанавливать имена следует особенно тщательно. И некоторые из них установлены, возможно, даже более высокой силой, нежели человеческая — божественной».