Впервые эта загадочная фраза (которая должна была включать слово «утерянные») появилась восемьюдесятью годами ранее, 27 апреля 1803 года – ее написал красивым наклонным почерком парижский книготорговец Джованни Клаудио Молини, продавший в том же году рисунки герцогу Гамильтону[14]. Как они попали в руки Молини, неизвестно. На обложке было написано, что рисунки выполнены «Ботирелли [sic]. или другим художником флорентийской школы». Молини поддержал эту неопределенность автора, написав, что рисунки «принадлежат руке либо Сандро Боттичелли, либо какого-то другого мастера того периода живописи»[15]. Грубое искажение имени художника в более раннем упоминании говорит о том, что некогда знаменитый Боттичелли оказался безвестен. Один из предшественников Липпманна, историк искусства Густав Фридрих Вааген, видел эти наброски во дворце Гамильтон примерно в 1850 году,[16]. и позже написал, что, возможно, они принадлежат кисти Боттичелли, но в конечном счете «видны разные почерки, разное художественное мастерство»[17]. Французский библиограф Поль Коломб де Батинес также восхищался рисунками несколько лет спустя, в 1856 году, и также не смог однозначно определить их авторство[18]. Именно благодаря таким неудачным попыткам определить личность автора, как у Ваагена и Батинеса, рисунки остались вне поля зрения многих скептически настроенных коллекционеров. Но только не Липпманна.
В официальной описи семейной коллекции Гамильтонов упоминалась «прекрасная рукопись» «Божественной комедии» Данте, «написанная около 1450 года [и]. украшенная восемьюдесятью восемью оригинальными рисунками, предположительно выполненными Сандро Боттичелли или другим выдающимся флорентийским художником»[19]. Проницательный Липпманн сразу же ухватился за неопределенное наречие и колеблющуюся связку «или». Он приехал в Лондон, чтобы раз и навсегда покончить со слухами, которые десятилетиями ходили об этом легендарном, загадочном и неоднозначном собрании. Либо это была одна из самых ценных и прекрасных книг, когда-либо созданных, возвышенное творение, вышедшее из-под искусной руки Боттичелли, либо это была смесь из работ разных художников, среди которых были и работы Боттичелли, и все они не могли тягаться с грандиозным гением Данте. Только Липпманн мог бы сказать это наверняка.
В 1510 году, когда Сандро Боттичелли умер, его имя уже давно стало символом великолепия художественного собрания флорентийской династии Медичи, которая прямо или косвенно принимала участие в создании таких шедевров, как «Весна» и «Рождение Венеры» – двух самых узнаваемых и любимых произведений искусства западного мира, хотя ученые и коллекционеры продолжают спорить об их значении и обстоятельствах создания. Один проект Боттичелли привлек гораздо меньше внимания, хотя по амбициям не уступал самым выдающимся произведениям мастера. Примерно с 1480 по 1495 год художник работал над заказом, который стал также своего рода личным дневником, чем-то сродни записным книжкам Леонардо и поэзии Микеланджело, это было зеркало его художественного замысла и творческого видения, отражавшее, возможно, даже его самые сокровенные мысли и сомнения. «Секретным проектом» Боттичелли в том смысле, что о нем почти не писали при жизни (мастер работал над ним урывками параллельно с созданием более знаменитых произведений), а затем и вовсе забыли на несколько веков, были иллюстрации к почти всем ста песням «Божественной комедии» Данте, эпической поэмы о состоянии души после смерти, которая была завершена примерно в 1321 году, в год смерти Данте. Каким-то образом этот грандиозный набор иллюстраций исчез после смерти самого Боттичелли – точно так же, как, что еще более удивительно, канула в Лету слава художника. Во многом за это был ответственен основатель современной истории искусства Джорджо Вазари. Его «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих», впервые опубликованные в 1550 году и выпущенные в расширенном виде в 1568 году, говорили о художниках как о творцах, обладающих особым талантом и сверхчеловеческим мастерством. Но в труде содержалась лишь сдержанная оценка Боттичелли и высмеивался его цикл «Данте»[20]. По мнению Вазари, Боттичелли взялся за эту грандиозную задачу из тщеславия и неуверенности в себе, потратив на нее свое время, «чтобы доказать, что он искушенный человек» («per essere persona sofistica»)[21]. Важно, что слово sofistica здесь отличается от нашего более позитивного понимания искушенности: ловкий словотворец Вазари ловко сыграл на древнегреческом корне этого термина – софистика – со всеми вытекающими отсюда последствиями обманчиво привлекательных форм. По мнению Вазари, желание Боттичелли проиллюстрировать Данте было своего рода притворством, призванным продемонстрировать интеллектуальную состоятельность якобы необразованного художника.
14
Пометка Молини была впоследствии вклеена в том иллюстраций и, таким образом, кажется свидетельством о покупке; см. Корбахер, «Я очень, очень счастлив, что она у нас есть», 16.
15
Оригинал на итальянском языке гласит: «o di mano di Sandro Botticelli, o di altro disegnatore di quell’ottimo tempo del disegno». См. Корбахер, «Я очень, очень рад, что она у нас есть», 17.
19
Уильям Кларк, Repertorium Bibliographicum: Or, Some Account of the Most Celebrated British Libraries (London: Уильям Кларк, 1819), 260.
20
Полный рассказ Вазари о Боттичелли см. в его «Жизнеописаниях художников», том I, перевод Джордж Булл (Лондон: Penguin, 1987), 224–231. Это издание основано на отрывках из второго издания «Жизнеописаний художников» Вазари, опубликованного в 1568 году. Оригинальный текст Вазари см. в Vite dei più eccellenti pittori, scultori e architettori: Nelle redazioni del 1550 e 1568, под ред. Розанна Беттарини и Паоло Барокки (8 томов; Флоренция: Сансони, 1966–1987).
21
Вазари, «Жизнеописания художников», 227. Я изменил неправильный перевод этого издания, в котором «per essere persona sofistica» переводится как «быть человеком пытливого ума», формулировка, которая не отражает язвительную иронию Вазари.