– Выпьете со мною чаю?
Вера кивнула.
– Вы – лучик солнца, – неожиданно произнесла старушка. – Захотелось еще раз вами полюбоваться.
– Валентина Кузьминична, я рассержусь! Мне не нравится то, что вы говорите. Если желаете, я выпью с вами чаю, но тему мы сменим.
– Вы не понимаете, деточка… Вернее, понимаете, но не желаете принимать. Ну, хорошо, хорошо, пусть будет по-вашему.
В две чашки опустились пакетики заварки, Валентина Кузьминична разлила кипяток, распечатала пачку печенья и кивком головы пригласила Веру. Девушка подвинула к столику кресло и, для себя, стул и присела.
– Сахара нет. Как вы знаете, я пью несладкий чай. Ваш эскулап запретил, – лукаво улыбнулась хозяйка комнаты. – Впрочем, правильно, от сахара один вред! Хотя жизнь сама по себе вредна, так зачем отказываться от маленьких слабостей? Я вот всю жизнь отказывалась, а сейчас подумала… Впрочем, какое это уже имеет значение? Деточка, может, выпьем чаю с сахаром?
– Я сейчас принесу, – поняла намек Вера и встала, чтобы сходить в медсестринскую.
В коридоре ей никто не встретился: старики в это время прогуливались в садике, совершая предобеденный моцион. В комнате для персонала тоже никого не оказалось, но недавнее присутствие Алевтины выдавал лежащий на столе свежий номер «Космополитена». Вера открыла шкафчик, сняла с полки коробку с кусочками сахара и поспешила ретироваться.
– Верочка, вас очень напугало это ночное происшествие? – спросила вдруг Валентина Кузьминична, когда они уже сидели за столиком и прихлебывали горячий чай. Вера посмотрела внимательно на собеседницу, пытаясь по ее лицу понять, что ею больше двигает – любопытство или искреннее беспокойство. Но прочитать истинные эмоции оказалось затруднительно, потому что в этот момент Кузьминична поднесла ко рту чашку и опустила взгляд.
– Напугало, – не стала отрицать девушка. – Меня обеспокоило, что этот человек кому-то из вас нанесет вред.
– Как всегда, думаете не о себе, а о других.
Вера пожала плечами, так, словно о себе беспокоиться не привыкла.
– А вас? Напугало?
– Что вам сказать… Наверное, я, как и любая из здешних старух, в первую очередь почувствовала любопытство, – лукаво улыбнулась Валентина Кузьминична. – Мы ж такие: закричи кто «Пожар!», сбежимся посмотреть, а потом еще долго будем мусолить происшествие. Что поделать, наш возраст уже не балует нас событиями.
– Мне не поверили, – призналась вдруг Вера.
– Небось этот эскулап? Так ему, Верочка, надлежит верить лишь в то, что он может потрогать руками. Не берите в голову.
Кузьминична надолго замолчала, погруженная в свои мысли, но по дважды брошенным на Веру быстрым взглядам девушка догадалась, что пожилая дама хотела ее еще о чем-то спросить, но почему-то не отважилась.
– Верочка, спасибо вам за компанию! – сердечно поблагодарила Валентина Кузьминична, когда девушка поставила на столик пустую чашку. – Не буду злоупотреблять вашим временем, вам еще нужно отдохнуть до вечерней смены.
– Мы увидимся вечером! – бодро сказала Вера, вставая со стула.
– Да-да, конечно! – растерянно улыбнулась пожилая женщина, опять думая о чем-то своем.
– Я напомню доктору Савельеву, чтобы он заглянул к вам.
– В этом нет необходимости, но раз вы настаиваете… Тогда уж после обеда. Я сейчас немного отдохну, а после готова буду принять нашего расчудесного доктора. Скучная же у него работа – осматривать нас, старух! Ему бы девок молодых в соку, а не нас. Впрочем, девки в соку во врачах почти не нуждаются.
– Отдыхайте, Валентина Кузьминична!
Женщина лишь махнула рукой. Уходя, Вера оглянулась с порога и спросила, не нужно ли купить что-то. Частенько она выполняла просьбы стариков купить ту или иную вещь для личного пользования. Для Валентины Кузьминичны она покупала тональный и детский кремы.
– Нет-нет, спасибо, детка! Все у меня есть… А пожалуй, да, обременю вас одной просьбой.
Последнюю фразу Кузьминична произнесла так, будто на что-то, переборов сомнения, решилась. Она встала, подошла к шкафу, открыла дверцу, покопалась в ящике с бельем и вытащила жестяную коробочку из-под датского печенья.
– Фотографии у меня тут всякие хранятся… – пояснила пожилая дама и извлекла из коробки маленькую записную книжечку в черной обложке. – Вот, возьмите, пусть будет у вас.