– Что же произошло прошлой ночью? – в лоб спросил Гуров.
Елизавета Ильинична вздрогнула.
– Знаете, как страшно ощущать собственное бессилие? – спросила она. – Не отвечайте, Лев Иванович. Вы же мужчина, вы в полиции работаете, а я для вас никто. Так… объект, преступник. Мне вы никогда не признаетесь в слабости. Но с вами наверняка подобное случалось. Ты ощущаешь бессилие, если тебя лишают выбора. Ну то есть впереди только один путь, и свернуть некуда. И ты его не выбирал – тебя заставили идти этой дорогой. Вот это и случилось.
Вчера вечером я была дома одна, Женя остался на ночь у друга. Карина об этом тоже знала. Я предполагала, что, когда она вернется вечером с работы, мы с ней так или иначе непременно увидимся, но даже подумать не могла, что произойдет серьезный конфликт. Не ожидала, что она станет мне угрожать. Эта тварь явилась в ужасном настроении. Она неудачно поставила свою сумку на полку, и та упала на пол. Потом разбросала по полу туфли. Я попыталась обойти их, но споткнулась об одну и чуть не упала. Тогда я попросила ее прибраться. Попросила вежливо, спокойно. И тогда из нее вылезло столько грязи, что я даже не ожидала. Она цеплялась за все, абсолютно за все. И почему я оказалась в коридоре, а не в своей комнате, ведь я должна знать, когда она возвращается с работы? И что она пашет целыми днями, а к концу дня у нее гудят ноги, она голодная, плохо себя чувствует, а тут еще я попалась на пути, как нарочно. И не могла бы я в будущем уже спать к моменту ее возвращения, чтобы нам не пришлось делить пространство?
Елизавета Ильинична сделала паузу, заново переживая трагедию.
– Я отвечала ей. Не могла молчать. Я должна была защищаться, поймите! И пригрозила обо всем рассказать Жене. Она в ответ на это сказала, что я, конечно, могу попробовать ему позвонить и пожаловаться, но все равно она считает себя прáвой. А тот пистолет, из которого я… Лев Иванович, он ведь наградной, мне его сам министр МВД Николай Анисимович Щелоков вручил. Ой, как вспомню! Рукоятка пистолета была инкрустирована зеленым малахитом, и я, когда это увидела, очень расстроилась. К чему лепить всякую ерунду на оружие, это же не новогодняя елка? Украшение выглядело настолько пошлым и неуместным, что позже я уговорила мужа отдать пистолет на переделку знакомому оружейнику. Я уже говорила, что когда-то стреляла?
– Еще нет, – заинтересованно ответил Гуров.
– Мало кому удавалось меня обойти, – похвасталась Лигунова. – Я вспомнила про пистолет, когда Карина сказала, что я совершенно бесполезный человек. Вот и перемкнуло в голове. Я развернулась и пошла в спальню.
– Сюда? Пистолет вы хранили здесь? – Гуров быстро осмотрелся.
– В кровати есть тайник. Его соорудил мой муж в середине девяностых годов, и я не стала возражать. В то время царил дикий беспредел и в эшелонах власти, и в криминальных кругах, люди были злыми и могли записать в обидчики любого, кто им не понравится. Тогда всех, кто занимал мало-мальски высокий пост, автоматически причисляли к ворам и рвались устроить самосуд. Мой муж вполне мог стать жертвой подобного оговора. И вот тогда он сказал, что пистолет ему нужен на всякий случай. Тайник прямо под изголовьем, вот тут, – Лигунова наклонилась и коснулась рукой края свисающей простыни. – Он не просто так расположен в этом месте. Дома мы никогда не держали оружие, но, видя беспокойство мужа, я предложила ему идею насчет тайника, хоть и понимала, что вряд ли какие-то недоброжелатели к нам сунутся. Но мы оба не хотели рисковать. А если супруг волновался, то я всегда старалась его успокоить. И, знаете, тайник вышел очень удобным. В случае чего-то опасного можно одним движением руки выхватить пистолет и навести на цель, лежа под одеялом. Иногда я делала так, когда никого не было дома. Тренировалась. Разумеется, не стреляла. Оказывается, я все еще могу постоять за себя.
– Кто, кроме вас, знал об этом тайнике? – уточнил Гуров быстро.
– Я лично никому не рассказывала, – пожала плечами женщина.
Елизавета Ильинична замолчала и прижала руку к груди.
– Лев Иванович, я передохну минутку, а то душно.
Гурову показалось, что она побледнела. Он подошел к окну, приоткрыл створки.
– Спасибо, хоть это и бесполезно, – Лигунова проводила Гурова взглядом и провела рукой по лбу. – Ну вот мы и добрались до сути. Оставив Карину в коридоре, я прошла в спальню, достала из тайника пистолет и вернулась, но остановилась на половине пути. Честное слово, я не хотела стрелять в нее. Мысленно молила ее заткнуться, но она все кричала и кричала о каком-то беспорядке, но уже с кухни. Я стояла в центре комнаты и целилась в дверной проем. Раньше, когда мы жили с Женей вдвоем, то редко пользовались межкомнатными дверьми, они почти никогда не закрывались. Но Карина внесла свои порядки. Пока она здесь жила, я повсюду натыкалась на закрытые двери, куда ни пойди. Но в этот раз она об этом не вспомнила. Не до того ей было, наверное. Поэтому дверь была открыта. А она все ругала меня на чем свет стоит, а я стояла и ждала.