— Остальное в норме.
— Тогда справимся, — Игорь Владимирович выпустил облако ароматного дыма. — У нас не Домодедово, с нашими задачами … Супоненко, зарисуй недостаток.
Давыдов понял, что Супоненко — фамилия ротного, так как недогляд получался по его «кафедре», майор решил перевести внимание начальства на что-нибудь другое, тем более, что ничем серьезным выход из строя прибора отображения навигационной информации действительно не грозил. Это при большом количестве ЛА в воздухе без него диспетчеру тоскливо, так как без информации о запасе топлива, высоте и курсе бортов никак не обойтись. А здесь-то летает всего три машины.
— Кстати, о задачах. А по ком «Горыныч» работает? Ему же для подыгрыша РЛС нужны, а у вас в роте связи и РТО их не числится.
— У нас тут рядом точки стоят, ваши бывшие коллеги — ПВО-шники. — Ревда повернулся к планшету с картой местности и дважды постучал чубуком по оргстеклу: — Вот здесь и здесь.
— Ясно, они по вашей заявке врубаются.
Ревда рассмеялся.
— Вовсе нет, никаких заявок на обеспечение мы им не посылаем, выдаем обычный план, чтобы нас в нарушители режима полетов не записали. График испытаний подгоняем к их графику боевого дежурства, они об этом даже ничего и не знают. А для «Птеродактиля» это как бы штатный режим, его задача ПВО обманывать. Заявку давали пару раз в начале отладки бортового комплекса. Теперь практически обходимся своими силами.
— А никаких проблем не будет?
— Пока мы обкатывали только приемную часть комплекса, а сегодня, спасибо вам за посылку, проверим, как он работает целиком. Осложнений быть не может, мы за границы полигона не выбираемся, и кроме нас тут никто не летает. Локаторщики знают, что мы ходим на высотах малых и предельно малых, поэтому особо нас не водят, и когда у них отметки цели пропадают, переполоха не устраивают.
Ревда раскурил трубку и гипнотизирующим взором уставился на индикатор.
— Если мы делаем заявку, то по окончании полетов просим у ПВО-шников материалы объективного контроля, под видом того, что нужно проверить выполнение экипажами планового задания. Соответствующее разрешение у нас имеется. Сравниваем результаты и смотрим, удалось нам их обмануть или нет. Но сегодня у нас вообще-то другая задача: нужно проверить, как изделие будет уворачиваться от боестолкновения с другими вертолетами, его комплекс должен противодействовать заодно и средствам обнаружения воздушного базирования типа АВАКСа или прицелов перехватчиков, истребителей других вертолетов. А локаторщики пусть себе молотят по графику, создают, так сказать, тактический фон. В реальных условиях «Горынычу» придется дурить и наземные, и воздушные средства одновременно, так что сегодня у изделия проверка на прочность.
— Теперь понятно, — кивнул Давыдов, — а то я думал…
Что он думал, майор так и не договорил. Динамик радиостанции, работающей на связи с экипажами в воздухе, захрипел и четко проговорил:
— Берестяной — старт, я семьсот сорок третий, взрыв в салоне, теряю высоту. Берестяной…
Ревда привстал со своего кресла. Трубка упала на стол, пепел рассыпался по пластику. Командир напряженным голосом запросил экипаж. В эфире царила тишина. Чуть слышно щелкал спусковой механизм фоторегистрирующей установки, фотографирующей выноса РСП.
— Сорок третий, это «Птеродактиль»?
— Он самый, — Ревда снова запросил экипаж «Горыныча»:
— Семьсот сорок третий, я Берестяной — старт, на связь.
В эфире царила тишина.
— Они могут быть в «мертвой зоне»[10] для нас. Если они сели, то с земли нас не слышат, а мы не слышим их. Попросите другой экипаж связаться с ними, — подсказал Давыдов.
Командир кивнул и твердым голосом произнес:
— Семьсот сорок шестой, я Берестяной — старт, как меня слышите?
— Берестяной — старт, слышу вас на четверку, — последовал немедленный ответ.
— Вызовите сорок третьего.
— Вызываю. Семьсот сорок третий, я семьсот сорок шестой. На связь.
По отсутствию дальнейшего радиообмена Анатолий понял, что ответа не было. Ответа «потерявшегося» борта, находись тот на земле, на СКП все равно бы не услышали, но если бы экипаж, находящийся в воздухе, установил связь с «Птеродактилем», были бы слышны фразы «сорок шестого». Поскрипывали катушки магнитофона, наматывающие на ленту секунды и минуты. В динамике снова прозвучало:
— Семьсот сорок третий, я семьсот сорок шестой, на связь.
Экипаж «Змея Горыныча» не отвечал.
— Берестяной — старт, я семьсот сорок шестой. Связи с сорок третьим нет. Как поняли?
— Принял, — четко выговорил Ревда, по лицу его трудно было что-либо прочесть, оно казалось высеченным из горной породы.
Внезапно из динамика донеслось:
— Берестяной — старт, я семьсот сорок второй, наблюдаю столб дыма в районе пункта шесть второго маршрута.
— Берестяной — старт, я семьсот сорок шестой, столб черного дыма подтверждаю, — эхом отозвался экипаж второго вертолета.
— Семьсот сорок шестой, установить источник дыма, — скомандовал Ревда. Еще несколько минут прошло в напряженной тишине.
— Шестой пункт, это где? — не выдержал Сухов.
Комэск обернулся и молча постучал прокуренным ногтем по прозрачному пластику висящего у него за спиной планшета. Давьщов подвинулся ближе к карте. У указанной точки, значилась возвышенность — гора Столовая.
— Берестяной — старт, я семьсот сорок шестой, наблюдаю на южном склоне об ломки, вертолета, горит керосин из баков.
— Что с экипажем?
— Людей не видно.
— Сорок шестой, сесть рядом сможете?
— Есть площадка возле дороги, буду садиться там.
— Принял, будь на связи. Семьсот сорок второй, немедленно возвращайтесь на точку.
— Вас понял, на точку. Выполняю.
Ревда нервно обернулся к Давыдову и Сухову:
— Врача и группу ПСС[11] к месту доставим вер тушкой. Вы летите?
— Разумеется, — оба кивнули.
— Собирайтесь, я только доложу наверх и — за вами.
Приятели направились к выходу, Давыдов остановился и подозвал к себе ротного:
— Запись четкая?
— Как из соседней комнаты говорили, связь — пять баллов.
— Пленку опечатать и никому без моей команды…
— Как положено, — успокоил его ротный, показывая жестяную коробку, на корпусе была четко видна свежая печать, — не волнуйтесь, все сделаем как нужно.
ГЛАВА 6. ДЫМ НАД ЛЕСОМ
Столб дыма, поднимающийся над местом аварии, они заметили издалека. Ревда, перекрикивая рев двигателей, скомандовал пилоту:
— Сначала пройди по кругу, посмотрим, чего и как.
Потом жестом потребовал от правака, чтобы тот отдал ему гарнитуру радиостанции. Щелкнув переключателем, запросил экипаж вертушки, севшей у места падения раньше:
— Семьсот сорок шестой, что у вас?
— Не подойти, все в пламени.
— Экипаж?
— Похоже, шансов никаких.
Вертушка, накренившись на левый борт, прошла над кронами сосен, росших на вершине горы, и в иллюминаторы стал виден склон и черный остов вертолета посреди пылающего пятна горящего топлива. Поврежденный корпус Ка-27 лежал недалеко от дороги, огибающей южный склон горы Столовая. Длинные языки оранжевого пламени лизали остов вертолета. Пламя полыхало по всей площади пятна разлившегося топлива, к небу поднимались жирные клубы черного дыма.
— Ни хрена себе, — только и смог выговорить Давыдов, разглядывая место катастрофы через иллюминатор.
— Почти полные баки! Столько керосина! — наклонившись к нему, проорал командир группы ПСС.
Давыдов кивнул и покосился на груду оборудования, брошенного внавал посреди салона.
— Столько всего, и…
Командир группы перехватил его взгляд и развел руками.
— Тут это не поможет, — он похлопал ладонью по металлическому боку баллона огромного огнетушителя на колесиках с надувными шинами, — пожарная машина нужна! Пойду к пилотам, пусть на СКП передадут, чтобы из Софьино «пожарку» вызывали, а то из «эскадры» пока доедет, тушить будет нечего.
Вертушка резко накренилась вправо, очерчивая круг над местом крушения.
— Тут садиться негде, место занято, — громко сказал пилот, обернувшись к комэску, — нужно сорок второго поднимать.
10
«Мертвая зона» — область пространства, местности, в которой радиосвязь с корреспондентом невозможна.