- Тетя! Новые платья!
- Как новые. Кое-кто, кто видел тебя, дорогая, знает, как сильно ты хочешь учиться, и что тебе нужны платья. Он дал тебе целых три.
- О Господи! - воскликнула Рут, всплеснув руками. - Целых три?
- Да, дорогая. И они, как новенькие. Крети Лук не понадобится и пары дней, чтобы привести их в порядок. Ты ведь не будешь против того, чтобы носить платья, которые до тебя носила одна маленькая девочка... Тем более, она никогда больше не будет их носить.
- Целых три платья! - воскликнула Рут. - И я не должна спрашивать, кто их мне подарил?
- Вот именно. Ты не должна спрашивать об этом. Я их тебе покажу, о, моя спина, мои кости! - добавила старушка, поднялась со стула и заковыляла из комнаты.
Рут была так поражена, что никак не могла прийти в себя. Однако, она подозревала, что дело не обошлось без доктора Дэвисона. Возможно, у него была дочь, которая умерла. Потому что Рут, вспомнив слова тети Эльвиры, решила, что девочки, которая раньше носила эти платья, больше нет.
<p>
ГЛАВА XVI. ЗА ЗЕЛЕНЫМИ ГЛАЗАМИ</p>
Тетя Эльвира вскоре вернулась с красивыми яркими платьями, так что Рут не смогла удержаться и ахнула от восторга. Все платья были хорошими, разных цветов, очень удобными, с красивой отделкой. Это были прочные, практичные платья, вполне подходящие в качестве школьной одежды.
Когда Рут жила в Дэрроутауне, она носила в школу черно-белые платья, но если бы она осталась там, мисс Тру Петтис сшила бы ей платья других цветов. Грустно видеть ребенка в черном или черно-белом, а со времени смерти отца Рут прошло уже полгода.
- Замечательные цвета, - сказала старая тетушка Эльвира. - Вот это, цвета лаванды, особенно прелестно. В первую очередь займемся им. Завтра придет Крети Лук, и мы начнем его перешивать.
- Но что скажет дядя? - пробормотала Рут, которую просто распирало от вопросов, которые не могла задать.
- Об этом не волнуйся. Это не его дело, - твердо заявила маленькая старушка. - И он ничего не скажет.
Это была чистая правда. Дядя Джейбз теперь редко разговаривал со своей племянницей. Он все больше впадал в уныние. Вечерами, когда он сидел за кухонным столом над своими бесконечными вычислениями, девушка и старая леди едва осмеливались разговаривать друг с другом, разве что шепотом.
Мисс Лук проработала на Красной мельнице, помогая тете Эльвире перешивать платья, три дня вместо двух. Как оплачивалась ее работа, Рут не знала, но боялась, что это были те гроши, которые тетя Эльвира откладывала на яйца и цыплят. Однако потрепанное черное платье было убрано, и Рут расцвела, превратившись в такую же хорошенькую девочку, как любая другая, посещавшая школу мисс Крэмп.
Но друзей среди своих одноклассниц она так и не приобрела. Джулия Сэмпл обладала таким влиянием, что, казалось, настроила против Рут всех девочек из высшего класса окружной школы. Когда Джулия проходила мимо Рут, она вскидывала голову и надменно смотрела на нее; иногда она что-то шептала своим спутницам и бросала на девочку с Красной мельницы такие презрительные взгляды, что той невольно становилось не по себе.
Если бы не Хелен и Том, Рут чувствовала бы себя совсем одинокой. Том не очень-то любил "играть с девочками", но на него всегда можно было положиться, и он делал все, что хотели Рут и Хелен. Хелен частенько заглядывала на Красную мельницу после уроков, и редко случалось, чтобы они не проводили субботы вместе. Тетя Эльвира сказала, что Рут может располагать субботними вечерами по своему желанию, и Хелен часто приезжала в маленькой коляске, запряженной пони, и они катались по окрестностям. Толстого старого пони звали Табби, и он любил неспешно трусить по проселочным дорогам.
Однажды в субботу, после обеда, они отправились в город. Рут никогда не видела Чеслоу, кроме как в ночь своего приезда и на следующее утро, когда она сразу после завтрака покинула дом начальника станции, чтобы пешком добраться до Красной мельницы.
- Тебе понравится Чеслоу, - с энтузиазмом заявила Хелен. - Он так красив, как только может быть - он тебе точно понравится! Я часто езжу в магазин, иногда со мной ездит миссис Мерчисон. Давай, Табби, пошевеливайся!
Табби приходилось постоянно подгонять, он не любил сильно напрягаться. Он предпочитал плестить пешком, а не трусить рысцой; он предпочитал стоять, а не плестись; у него всегда был сонный вид, - за исключением случаев, когда он стоял в своих яслях.
Рут вспомнила о предупреждении не проходить мимо "ворот с зелеными глазами", и рассказала Хелен о своем обещании, данном доктору Дэвисону.
- Замечательно! - воскликнула ее подруга. - Не знаю никого в Чеслоу, к кому бы мне хотелось заглянуть больше, чем к доктору Дэвисону. Это почти так же здорово, как если бы он навещал тебя, когда ты болеешь.
- Не думаю, - возразила Рут, - что это так уж забавно, когда врач приходит к тебе, потому что ты болеешь.
- Ты же не возражаешь против того, чтобы, когда заболеешь, тебе вызвали доктора Дэвисона, - заявила Хелен с прежним энтузиазмом. - А тут тебя пригласили к нему! Ладно, - со вздохом заключила она, - скоро ты сама поймешь, что это значит. У него есть кухарка-негритянка, которая печет самые замечательные булочки и пирожные, какие ты когда-либо пробовала - они просто тают во рту!
Рут, действительно, скоро сама смогла убедиться в том, что подруга сказала правду: доктор был дома, и едва девочки уселись в его приемной, как вошла маленькая девочка-негритянка с волосами, заплетенными в бесчисленные косички, похожие на крошечные рожки, торчащие во все стороны, с подносом, на котором стояла тарелка с горкой пирожных и два высоких бокала с желто-золотистым взбитым яйцом и молоком, в каждом на поверхности плавал мускатный орех.