– Люди? – Голос Бенно вдруг зазвучал непривычно серьёзно.
– Что? – спросила я, не глядя на него. Я как раз сосредоточенно пыталась разлить какао, и желательно не на кухонный стол, а в две чашки.
– А зачем этот великан вчера приходил?
– Что? Какой великан? – переспросила я, вытирая капли липкого какао с края кружки. – Это ты о чём?
– Ну, этот Бонси. У него ещё такой странный глаз, который не шевелится.
– Что? – Липкие капли мгновенно вылетели у меня из головы. – Ты хочешь сказать – Бонски? Тот великан из поезда? Друг Виллема, который всё время молчит?
Бенно подул на горячее какао и закивал:
– Да, точно! Он. Тот самый, со шрамом на лице. Я его вчера видел.
– Как?! Что... – Я плюхнулась на стул и в недоумении уставилась на брата. – И где же?
Бенно шумно отхлебнул из кружки:
– Ну... Здесь.
– На Лавандовой улице?! – В первое мгновение меня пронзил обжигающий ужас, но я быстро пришла в себя и покачала головой. – Нет, не может быть. Тебе это наверняка просто приснилось. – Говоря это, я снова почувствовала укол совести. Хватило же ума потащить за собой Бенно в логово «вечных»! А теперь вот ребёнка по моей вине мучают кошмары! В задумчивости я сделала слишком большой глоток из чашки и резко отшатнулась назад – какао всё ещё было обжигающе горячим.
– Мне это не приснилось! – Бенно с такой силой грохнул чашкой о стол, что какао в ней пошло волнами. – Тут был Бонси! В своём чёрном плаще. Он ходил вокруг нашего дома. И вокруг оранжереи!
Я вскинула брови:
– А когда, ты говоришь, это было?
– Да вчера же! – сердито воскликнул Бенно.
– Ну хорошо, а что же ты тогда вчера мне об этом не рассказал?
Бенно выпятил нижнюю губу:
– Я собирался! Но потом мы ели лазанью и я забыл.
Что ж, это звучит логично. При виде лазаньи Бенно забывал обо всём на свете.
– А что Бонски делал, когда ходил вокруг виллы?
– Смотрел! – выпалил Бенно. – Стоял за Ханниными розовыми кустами, и больше ничего. Я поздоровался, а он ничего не ответил! Мне он не нравится, он невежливый, не хочу, чтобы он сюда приходил!
– И я этого не хочу, – сказала я, убирая за ухо непослушную прядь. С одной стороны, я всё ещё сопротивлялась, не желая верить рассказу Бенно, но с другой... С чего бы ему такое выдумывать? Может быть, Бонски надеялся встретить меня, потому и не заговорил с Бенно? – В следующий раз, если увидишь его, сразу скажи мне, ладно? – попросила я.
– Угу, – промычал Бенно, помешивая ложкой в чашке.
Я встала и выглянула в окно. Светало. На улице было по-прежнему тихо.
– Я ненадолго отлучусь, хорошо? – спросила я, ставя пустую чашку в мойку. – А ты можешь пока пойти разбудить маму с папой. По-моему, им уже пора растопить печки.
– Ладно! – кивнул Бенно, допивая какао.
Прихватив из гардероба у входа куртку, я отперла дверь и вышла на улицу. С чего это Бонски здесь объявился? Что ему нужно? Немой великан оставался для меня неоднозначной фигурой. В Амстердаме он нам, конечно, помог, но всё же я сомневалась, что он целиком на нашей стороне. Может быть, он шпионил за нами? Или, как и я, подозревал, что «вечные» всё же попытаются стащить метеоритный порошок из аптеки ароматов?
Интересно, знает ли Виллем об этом визите? Может быть, это он и послал к нам Бонски? Я решила для начала пойти к Матсу и обо всём ему рассказать.
На траве ещё лежала роса, и ботинки у меня мгновенно намокли. Я медленно шла вдоль кирпичных стен виллы «Эви», осматриваясь по сторонам. Погрузившись в раздумья о Бонски, я вдруг поняла, что, по большому счёту, Виллем нам ничего о нём не рассказывал. При этом они явно хорошо друг друга знают – в конце концов, метеоритный порошок у нас из аптеки они тогда похищали вдвоём. А потом эти двое отправились вслед за нами в Утрехт, чтобы в конечном итоге спасти нас от толпы разъярённых «вечных».
Бонски сыграл важную роль в возвращении метеоритного порошка. Но вот знали мы о нём не так уж много... вернее, совсем ничего не знали. За все наши встречи Бонски не проронил ни слова. Не мог он говорить или же не хотел – тоже было не ясно.
Так или иначе, нужно было поговорить с Матсом, и я зашагала по мокрой траве ещё быстрее. Оказавшись возле соседнего дома, я посмотрела на его окно. Свет не горел. Что ж, придётся его разбудить, решила я, дело не терпит отлагательств.
Подобрав с дорожки горсть галек, я стала одну за другой бросать ими в окно. Камешки были совсем мелкие, и каждый удар о стекло сопровождался лишь тихим стуком. Казалось, я бросила не меньше сотни штук, прежде чем в окне наконец появился заспанный и взъерошенный Матс. Створки распахнулись.