— Другого маяка близко не сыщешь, — подал голос Ломов. — Наш.
Действительно, маяков на побережье негусто и перепутать их трудно.
Но Федя уже не слушал Ломова. Он брал на верхнем мостике пеленги, потом побежал на корму, заметил лаг.
Помудрив над картой. Великанов изменил курс на маяк. Его лицо теперь было твердокаменным, даже Сергеи Ломов ничего не заметил. Но если бы кто-нибудь заглянул в мятущуюся Федину душу… Сомнения терзали его пуще прежнего.
Позевывая и потягиваясь, на мостик вышел Потапенко.
— Маяк Николаевский, атаман, — сразу определил он. — За ним — Императорская.
После слов унтер-офицера, старого сигнальщика, Великанов сразу успокоился.
— Ну-ка, посмотри получше, — все же решил он проверить еще раз и сунул в руки Потапенко бинокль.
Иван Степанович приложил к глазам окуляры, подтвердил:
— Он самый, куда ему деться, стоит себе на месте… Красота-то какая, атаман? Море синее, солнышко… А берег какой? Говорят: «Крым, Крым», а я прямо скажу — красивее наших берегов нету… Не напороться бы только на беляков, — покрутив усы, добавил Потапенко. — Пароход отберут, а нас на березы. Ну, бывай, желаю успеха. Мне в кочегарку на вахту.
— Глубину скоро мерить, — словно про себя сказал Федя, торопясь незаметно выяснить еще кое-что.
Сигнальщик уже занес ногу на ступеньку, но, услышав эти слова, внимательно посмотрел на юношу, понял его состояние.
— Глубину? Ну, это кому как. Наш фон Моргенштерн на «Сибиряке» никогда здесь не мерил. Да и чем ее смеришь — тысячи метров. Сколько раз мы с юга в Императорскую заходили, и все на глазок. Глубины здесь хорошие. Как за маяк повернул, держи посредине бухты. Советую тебе, Федя, в Константиновскую заползти и там на якорь. Узнаем, что и как, а потом можно и к поселку поближе податься.
С этими словами Потапенко ушел. Он торопился. Ведь на плечах маленькой команды лежал полный груз работ: и на мостике, и в машине, и в кочегарке.
На траверзе маяка Федя точно определил свое место: три пеленга скрестились почти в одной точке. Теперь он уже ни в чем не сомневался и вскоре уверенно повернул в гавань. «Императорская, — ликовал он, — я привел пароход в Императорскую гавань! Настоящий большой пароход!» Феде казалось, что ничего более важного и сложного не может быть в его жизни.
радостно напевал он.
Миновали маленький островок. А вот и Константиновская, самая глубокая и спокойная бухта в гавани. Пароход шел словно по большой реке с лесистыми берегами. Покачиваясь в прозрачной воде, медленно плыла навстречу разорванная японская циновка.
Великанову вспомнилось, как здесь, рядом, в бухте Постовой, они с Таней искали затонувший фрегат «Паллада». Они старались разглядеть в темной глубине остатки деревянного корабля, и Феде казалось, что он видит палубу, фальшборт с портами для пушек… Фрегат потопила команда. Шла Крымская война. Русский военный корабль не должен был попасть англичанам или французам, рыскавшим по Приморскому берегу. Они с Таней видели развалины крепости, построенной во время Крымской кампании. Где-то здесь же в прошлом году партизаны захватили сторожевичок «Лейтенант Дыдымов». По этому поводу много было разговоров во Владивостоке…
Но что это? У самого берега, привязавшись тросами к деревьям, стояли пароходы! Да, океанские пароходы с цветистыми иероглифами на длинных трубах. На двух палубы высоко нагружены бревнами, третий только начал погрузку. Лесовозы. На них гремели и парились лебедки.
Великанов знал, что у берега здесь могут швартоваться крупные суда. Но лес грузят японцы! Федя навел бинокль: да, белый флаг с красным солнцем. Деревья рубили где-то совсем близко и подтаскивали на лошадях. На берегу много рабочих, погрузка шла вовсю, несмотря на воскресный день.
Перевел бинокль — и еще неожиданность. Посередине бухты на якоре стоял небольшой японский сторожевик, окрашенный в светлую шаровую краску. Когда «Синий тюлень» застопорил, сторожевик тотчас снялся и пошел навстречу. Великанову пришлось опять прибегнуть к маскараду. Он надел китель, фуражку и выжидательно стоял на мостике.
На корме сторожевика два низкорослых матроса расправили сбившееся без ветра полотнище флага и держали так, чтобы его было хорошо видно.
«Не просто солнце, а с лучами, — подумал Федя. — Военный корабль».
— Я есть японца. Ты кто, зачем сюда пришел? — потребовал с мостика сторожевика какой-то очкастый в морской фуражке.
— Почему я должен отвечать на ваши вопросы? — вспыхнул Великанов. — Я нахожусь в России.
— Каждый иностранец, входящий в японские воды, обязан давать отчет японскому военному кораблю, — словно и не слыша Федю, сказал второй, высокий японец, тоже в очках, с кортиком и биноклем.
— Не заводись с ними, — посоветовал появившийся на мостике Потапенко. — У них пушки. Попридержи характер. Скажи что-нибудь такое-этакое… А то все испортишь. И партизан не найдем, и самим деваться некуда.
Федя решил не обострять отношения.
— Господин капитан, — произнес он очень вежливо, — у меня вышел весь запас воды. Я хочу пополнить его в этой бухте…
— Куда вы идете? — спросил японец уже другим тоном.
— По рыбалкам, за рабочими, — нашелся Великанов. — Скажите, господин капитан, есть ли в гавани наш военный корабль?
Высокий японец, видимо, удовлетворился ответами.
— Хорошо, очень пожалуйста, — разрешил он. — Ваших кораблей в бухте нет.
Сторожевик сразу дал полный ход. Вздыбив за кормой бурун, он обошел вокруг «Синего тюленя» и отдал якорь на прежнем месте.
Великанов облегченно вздохнул.
— Сергей, зови всех на совещание, срочно, — сказал он Ломову. — Сюда, в штурманскую.
Ломов кинулся выполнять приказание. А как же иначе! Пароход пришел куда надо, его привел капитан Великанов. Тут убавить или прибавить нечего. А капитанов матрос Ломов привык уважать и слушаться.
На совещании маленького экипажа было решено переменить стоянку, подойти ближе к поселку.
Надо сказать, что положение было сложное. Где искать партизан? Этого никто не знал. И партизаны не знали, что на «Синем тюлене» к ним пришло подкрепление.
В то же время стоять в бухте и ждать опасно. Каждую минуту сюда мог зайти белогвардейский «Сибиряк». Тогда прощай все: второй раз обмануть барона не удастся. Разговор будет короткий… Но к поселку подойти необходимо. Там больше надежды отыскать партизанские следы.
Все это высказал унтер-офицер Потапенко. С ним согласились. Таня, как местная жительница, взялась помочь узнать, где сейчас партизаны.
— Я буду искать отца, — сказала девушка. — Я найду его обязательно.
Подход судна к поселку таил и свою опасность. Кто знал обстановку в поселке? Если партизаны вынуждены скрываться в лесу, то, может быть, объявились каппелевцы. Что стоит небольшому отряду белогвардейцев посетить «Синий тюлень», даже ничего не подозревая, а так просто, в гости. Пароход-то ведь свой, флаг на корме трехцветный, а другого не подымешь — рядом японцы.
И для Тани далеко не безопасно посещение поселка. Ее и ее отца-партизана там знали все. Дело могло повернуться по-разному… Решили для охраны послать с ней Великанова.
Переход к поселку был небольшой, дошли за полчаса.
На «Синем тюлене» все вооружились на всякий случай, выставили дозорного.
Когда якорь снова зацепился своим рогом за илистое дно бухты, на воду спустили капитанскую шлюпку, и девушка в сопровождении Великанова отправилась на берег.
Вот и поселок. На пригорке выстроились несколько жилых домов, лавка, почтовая контора, лабаз, бараки для рабочих. Тут же по чахлой, запыленной траве бродили коровы и стреноженные лошади. Около домов шелестели листвой березы с искривленными стволами и желтой рваной корой. На березах — птицы, повернувшиеся головками к ветру. Ближе к берегу — пирамидальные кучи каменного угля, запасы Добровольного флота. Узкоколейка, на ней две ржавые вагонетки.