Шлюпка отошла, через двадцать саженей она скрылась в тумане. Девушка взяла друзей под руки, и все трое долго стояли, прислушиваясь к затихающему стуку уключин.
Солдаты жарили на полянке бок дикого кабана, подстреленного недавно в лесу. Ветерок донес оттуда аппетитный запах.
Старший лейтенант Моргенштерн, обхватив голову руками, сидел в своей маленькой каютке. На столе небрежно брошен наган.
Сторожевик уже несколько дней метался по морю в погоне за «Синим тюленем», но все напрасно. Пароход бесследно исчез. Барон каждую ночь видел во сне доллары — продолговатые плотные бумажки с портретом президента Линкольна в овале. Но каждый раз, как он хотел положить их в карман, чьи-то руки выхватывали у него доллары.
Дважды вахтенные сигнальщики замечали растворявшийся в береговой синеве силуэт «Синего тюленя». Они переглядывались и, словно сговорившись, не докладывали по начальству.
А Моргенштерн посылал на Полтавскую и в штаб флотилии депеши, просил помощи. О соболиных шкурках он умалчивал, поэтому телеграммы получались путаными; его запрашивали, просили разъяснить — он снова путал… Все эти дни он ни о чем не мог думать, кроме проклятых миллионов.
Вот барон выпрямился, дико посмотрел вокруг, нажал кнопку звонка.
Почти тотчас же появился вестовой.
— Братец, — сказал старший лейтенант, — принеси мне партизана с лимоном, бог мне на шапку послал, а они украли.
Вестового испугали и непонятное распоряжение, и мутные, бессмысленные глаза командира.
— Ваше благородие, — спросил он, отступив к двери, — вам чай с лимоном?!
— Чай с лимоном? Ты шутишь, браток. — Маленькое личико барона еще больше сжалось, выражая крайнюю брезгливость. — Разве лимон стоит десять миллионов долларов?.. Мне только что предложили… Плыви-ка, браток, к «Синему тюленю» и позови его сюда. Что смотришь? Вы все предатели, я вижу, глаза у тебя на собольки разгорелись… — Он погрозил пальцем. — Бог мне на шапку послал, а ты… Я приказываю захватить партизанский пароход!
— Есть! — замирая от страха, крикнул матрос. — Захватить партизанский пароход и привести вашему благородию… Разрешите выполнять. «Только бы уйти по живу-здорову», — думал он, косясь на револьвер возле командира.
— Постой, братец, вот, отдашь в радиорубку. Скажи, чтобы срочно передали. Это очень…
Он набросал на листке:
«Командующему Сибирской флотилией адмиралу Старку грузите президентов Линкольнов овале целую обнимаю Моргенштерн».
Вестовой с бумажкой в руке круто, по уставу, повернулся и вылетел из каюты.
Сегодня снова туман. Сторожевик со спятившим командиром, чуть покачиваясь, медленно движется в сером, свинцовом море.
Глава двадцать четвертая
ТЫСЯЧА МЕШКОВ МУКИ БЕЗ КОПЕЙКИ ДЕНЕГ
В доме, где жил товарищ Андрей, были две квартиры, каждая с отдельным парадным входом. Квартиры соединяла внутренняя дверь, закрытая от любопытных взоров тяжелой мебелью с одной и другой стороны. В соседней квартире жил преподаватель математики женской гимназии, друг товарища Андрея. Секретная дверь играла немалую роль в беспокойной жизни подпольщиков.
Сегодня день светлый, жарко. Едва заметный бриз чуть-чуть рябил воду. Сверкающая синева залива слепила глаза. Далекий горизонт туманился легкой полупрозрачной дымкой. Расставив свои перепончатые паруса, куда-то спешила плоскодонная корейская лодка… Два больших окна в комнате с простенькими обоями выходили на Амурский залив. Товарищ Андрей все это видел и не видел Девочка, сидевшая у него на коленях, надула губки и насупилась.
— Папочка, почему не делаешь ветер? Мне жарко, — сказала сна, теребя отца за руку.
Товарищ Андрей молчал.
— Мне жарко, — требовательно повторила девочка.
Отец спохватился и стал обмахивать дочку цветистым бумажным веером. А в голове все еще расходились на слоги и буквы и вновь складывались скупые строчки телеграмм. Сегодня верный человек со станции беспроволочного телеграфа принес несколько посланий Ивана Курочкина и старшего лейтенанта Моргенштерна. Конечно, не товарищу Андрею они писались, но… тексты телеграмм были наколоты особым способом на страницах томика Сенкевича «Огнем и мечом». И так и сяк перечитывал строчки донесений товарищ Андрей, но не мог узнать ничего достоверного о карательной экспедиции. Сообщения были разноречивы и просто странные. Но много в них радовало его.
Заход «Синего тюленя» в бухту Орлиную. Груз. Может быть, этот груз и есть самое главное во всем деле… Нет, из-за шерсти никто не стал бы огород городить. Телеграммы Моргенштерна совсем сбивали с толку… «Партизаны захватили пароход, высадили экипаж, карательный отряд в бухте Безымянной. С боем отбил пароход, веду на буксире бухту Безымянную, передам руки законного капитана…»
«Откуда взялись партизаны, — недоумевал товарищ Андрей, — да еще во множестве? Чтобы взять в плен карательный отряд, нужны немалые силы. Что значит „законный капитан“? Но если Моргенштерн отбил пароход, значит, была схватка?» Телеграмма с грустными вестями его опечалила. Правда, следующее донесение несколько разъяснило обстановку. «В тумане партизаны оборвали буксир, пароход скрылся в неизвестном направлении, необходима помощь, прошу добиться посылки еще двух охранных кораблей мое распоряжение».
«Ну, заварилась каша, — размышлял товарищ Андрей. — Оборвали буксир и скрылись!.. Молодцы ребята».
Последняя телеграмма Ивана Курочкина тоже подтверждала, что «Синий тюлень» в руках партизан. Товарищ Андрей с удовольствием отметил, что партизаны «снабжают свои шайки» грузом из пароходных трюмов. Опять упоминалась шерсть: «Тюки шерстью лежат прежнем месте». Далась им эта шерсть… Подпольщика несравненно больше заинтересовали слова о Великанове: «Уборщик Великанов оказался предателем». Значит, его раскрыли, ему грозит опасность! Ну что делать, хоть ты лопни, помочь ничем нельзя.
— Папочка, ты не туда гонишь ветер, — тронула его за руку девочка. — Надо вот так.
— Хорошо, хорошо, Олечка.
Значит, пароход «Синий тюлень» все еще в руках партизан. Это хорошо. Но как такое понять: «Грузите президентов Линкольнов в овале, целую, обнимаю». Что это, глупый шифр? Или этот Моргенштерн просто веселый человек?..
— Папочка, ты совсем нехороший, — обиженно протянула девочка и сползла с отцовских колен, — не люблю тебя. Ты нехороший.
Товарищ Андреи решительно отодвинул книгу с телеграммами. Довольно об этом, подождем новостей. Он поцеловал девочку.
— Иди, дочка, к маме. Папа будет одеваться. Сегодня ему предстояло во чтобы то ни стало добыть тысячу мешков муки. Ее ждут в партизанских отрядах, разбухающих день ото дня от добровольцев.
В кабинете Якова Муренского, одного из владивостокских богачей-промышленников, всегда прохладно. Окна выходили на север, и солнце сюда не заглядывало. Хозяин, худощавый человек, с костлявым лицом, с тонким носом, приплюснутым к усам, сидел за столом и старался вникнуть в смысл полученного минуту назад письма. Собственно, ничего загадочного в нем не било: только просьба изложена так, что похожа на требование. Необычная, властная нота в записке и заставила его задуматься.
Перечитав еще раз, он отбросил листок и позвонил в серебряный колокольчик.
— Проси, — сказал он пожилому слуге.
В кабинет вошел среднего роста, крепко сложенный мужчина. Вряд ли кто-нибудь даже из близких друзей узнал бы в нем товарища Андрея. Он одет в безупречную пиджачную пару. Туго накрахмаленная манишка, галстук с золотым жучком. Вошедший производил впечатление преуспевающего коммерсанта.
Хозяин кабинета встретил его быстрым, хватким взглядом.
— Прошу садиться, — сказал он, чуть приподнявшись и протягивая синеватую от волос маленькую руку. — Курите? Пожалуйста.