— В Израиле? Ах да, я припоминаю, они с Асенькой ездили в Израиль… Знаешь, я попрошу Лену купить нам авокадо, и ты приготовишь, ладно?
— Конечно! А еще… Это правда, что по этой книжке можно научиться экономить?
— Экономить? Ну нет… Это книжка не для нашей жизни, и скорее она введет тебя в жуткие расходы, и к тому же многих продуктов нынче просто уже нет в природе. А ты хочешь научиться экономно хозяйничать?
— Ну, я подумала… У нас с Матильдой денег-то пока немного…
— Скажи, а ты видела, разумеется, Матильду в театре? Хотя что я глупости спрашиваю. Наверняка видела, и не раз. Я, к сожалению, хворала и пропустила все… Ты не знаешь, в этом сезоне у нее еще будут спектакли в Москве?
— Будут! В мае! И она обязательно достанет вам билет, самый лучший!
— Превосходно! Может быть, мы с тобой вместе сходим!
— Обязательно! Вам понравится, я знаю!
Они еще поболтали о том о сем, затем Степанида протерла влажной тряпкой пол в комнате и собралась домой. Юлия Арсеньевна настаивала, чтобы она поела, но Степанида категорически отказалась.
— Я уже поела у вас! Спасибо, больше не хочу.
— А у тебя дома есть какая-нибудь еда?
— Конечно, есть. Матильда мне супу наварила и котлет нажарила!
— Ты правду говоришь?
— Ей-богу!
На этом они расстались, и Степанида помчалась домой. Уже открывая дверь ключом, она услышала телефонный звонок.
— Алло!
— Степка, привет!
— Валер, ты?
— Я! Куда ты запропастилась? Что новенького? И вообще, я соскучился, надо бы повидаться!
— Понимаешь, я сейчас жутко занята!
— Чем это, интересно знать? Опять что-то расследуешь? И без меня? По-твоему, это не свинство?
— Не, Валер, я не расследую! Было одно дельце, да сразу сплыло, просто я… Валер, поклянись, что никому не скажешь?
— Клясться обязательно или можно просто пообещать?
— Ладно тебе издеваться!
— Так и быть, клянусь!
— Валер, я…
Она хотела сказать, что пошла работать, но вдруг раздумала. Неизвестно еще, как Валерка к этому отнесется, и вообще…
— Ну, что там у тебя, Степка?
— Ничего, я пошутила…
Валерка понял, что она просто не хочет говорить, и обиделся.
— Да ну тебя, не хочешь говорить, так молчала бы вообще, а то начала тайны какие-то разводить. Не доверяешь, не надо!
— Валерочка, Валерочка, погоди, я скажу! Я даже сама хотела с тобой посоветоваться… Тут такое дело… Как ты считаешь, может такое быть, что человеку померещилось, будто у него что-то сперли, а? — поспешила заговорить ему зубы Степанида.
— Что значит померещилось? Что у кого сперли? Можешь сказать толком? — раздраженно спросил Валерка.
— У нас в классе есть девчонка, Натка Истомина, а у нее дома висит ужасно ценная картинка…
— Какая картинка?
— Французского художника, я забыла, как его звать… Папа этой девчонки уехал в Чили, мама попала в больницу…
— Ну и что? При чем тут картинка, тьфу, это не картинка называется, а картина, холст, полотно, как хочешь, только не картинка.
«Ну и денек, все меня учат», — подумала Степанида, но промолчала.
— Чего молчишь? Что там с этой картиной случилось?
— Ничего не случилось… Или случилось, кто его знает…
— Нет, я с тобой с ума сойду.
— Понимаешь, Натка пришла в школу, ревет белугой, картинка пропала. Ну, мы с Алкой побежали к ней домой, а картинка висит себе на стене, как висела.
— Ну и в чем проблема?
— Вот ты скажи, может быть, что Натке только померещилось, что ее не было?
— Если она с приветом…
— Вообще-то она нормальная…
— Тогда вряд ли, хотя, как показывает опыт, бывает все! Погоди, Степка, а как все-таки фамилия художника?
— Хоть убей, не помню!
— Это современная картина?
— Нет, то ли конец позапрошлого века, то ли начало прошлого, в общем, старинная…
— Французский художник, ты уверена?
— Уверена!
— Судя по времени, это импрессионист… Ценная, говоришь?
— Ага, Алка спросила, на лимон зелеными потянет, а Натка сказала, что на лимон, может, и не потянет, но все равно дорогущая!
— Ренуар?
— Нет.
— Моне?
— Нет!
— Писарро?
— Нет!
— Сислей?
— Ага! Сислей! Точно-точно, Сислей!
— Уверена?
— На все сто!
— Да, это недешево… И та девочка уверяет, что картины утром не было?
— Ага.
— А когда вы пришли, она опять была на месте?
— Ну!
— Значит, если исключить глюки, то… Возможно, кто-то позаимствовал картину на некоторое время. Но зачем? Если бы ее собирались подменить, то уж постарались бы проделать это так, чтобы никто не заметил… Степка, а ведь это интересная история… Скажи мне вот что, а эта твоя Наташа осмотрела картину?
— Не только осмотрела, но даже обнюхала! Там сзади какое-то пятнышко на холсте, она первым делом его проверила. Все нормально.
— В высшей степени странно, если…
— Если у Натки все в порядке с головой?
— Вот именно. Слушай, познакомь меня с ней.
— Зачем это?
— Понимаешь, если она с приветом, то нам тут делать нечего. А вот если она нормальная, то тут такое можно размотать…
— Какое?
— Мне подумать нужно, пока ничего говорить не буду. Когда ты нас познакомишь?
— Ну, только если послезавтра, в воскресенье…
— А завтра после школы?
— Я не знаю… И вообще, я обещала ей никому про картину не рассказывать.
— Понял. Хорошо, я что-нибудь придумаю. Ох, Степка, сдается мне, что тут интересное дело может быть.
— Ты уже что-то придумал?
— Сам не знаю, так, бродят разные идеи…
— Валер, ну скажи… — взмолилась Степанида.
— Понимаешь, Степка, я вот думаю… Хотя что я буду по телефону это рассказывать, вот завтра после школы встретимся…
— Валер, я не доживу, и вообще после школы я завтра занята. К тете Саше съездить обещала, — с ходу соврала Степанида. — Ты уж лучше сейчас скажи.
— Попытаюсь. Так вот, я подумал… Зачем брать картину всего на несколько часов? Либо для того, чтобы кому-то ее показать…
— Показать? — ахнула Степанида. — Кому? Зачем?
— Объясняю. Предположим, кто-то задумал подменить картину копией, а оригинал продать, естественно, за огромные деньги. Найти покупателя на такую картину, да так, чтобы все было шито-крыто, не так уж просто. Но вот такой покупатель нашелся, и он хочет во что бы то ни стало своими глазами картину увидеть. Естественно, вести этого покупателя в чужую квартиру невозможно, и что из этого следует? Надо картину на час-другой изъять, а потом незаметненько вернуть…
— Что-то уж больно сложно!
— Сложно, согласен, но если проще не получается?
— Ладно, пусть так, а дальше что?
— А дальше преступник как-то подменит картину, и все дела…
— Да ну… Ерунда это, Валер. Если у того мужика есть копия, на фиг ему возвращать картину, а потом опять забирать?
— Стоп! Степка, ты вот сказала — если есть копия… А может, дело как раз в том, что копии нет! И оригинал взяли…
— Чтобы сделать копию?
— Ну да! Хотя… Черт, что-то тут не стыкуется. И впрямь непонятно… А может, ее взяли на анализ, так сказать?
— На какой анализ? — не поняла Степанида.
— Ну, Степка, сейчас ведь техника уже на грани фантастики. Допустим, картину взяли, чтобы снять все параметры: сделать спектральный анализ, всякие просвечивания там…
— Но для чего?
— Чтобы изготовить гениальную подделку и продать как оригинал! Или все-таки впоследствии подменить…
Степанида задумалась.
— Я, конечно, в таких вещах мало соображаю, — начала она немного погодя, — но эта версия мне больше нравится. Но кто это мог сделать?
— Вот умница, смотришь в корень. Это мог сделать только человек, близкий к дому, имеющий доступ, так сказать… У них там замки сложные?
— Да! Две двери и куча замков. Но у соседки есть ключи запасные.
— А что за соседка?
— Я ее знаю, очень хорошая женщина…
— Откуда ты ее знаешь?
— От Аськи, давно уже… Она мать тети-Татиной подруги, артистки Пивоваровой. Я к ней иногда захожу, она больная… Я за квартиру плачу, в аптеку иногда бегаю…