- Миленький, хороший, мне нужно идти, - шептала я псу. – Ты очень славный! Может мы когда-нибудь встретимся вновь, и тогда я буду гладить и чесать тебя за ухом долго. Но сейчас отпусти, пожалуйста, я должна торопиться.
Я аккуратно сняла с себя голову собаки и поднялась. Пёс смотрел на меня преданными глазами, словно говоря: «Не уходи, останься со мной!». Но, погладив косматую голову последний раз, я двинулась дальше к лесу. Мне повезло, что собака не пошла за мной, тогда наша процессия наверняка привлекла бы ненужное внимание. Лагерь почти вплотную примыкал к лесу, поэтому я осталась незамеченной. Деревья стояли очень близко друг к другу, и почти сразу начался бурелом. Но мне это было на руку – меньше возможности попасться кому-то на глаза.
Темень была жуткая. Я шла на ощупь, пробираясь параллельно кромке леса, и стараясь ориентироваться на редкие лагерные костры. Таким образом, я надеялась выйти хоть к какой-то дороге и уже дальше двинуться по ней. Но, вдруг, в лагере поднялся шум. Люди перекликались, выходили из шатров и зажигали новые факелы. Я пыталась убедить себя, что это не по мою душу, но чутье подсказывало - ищут всё же меня. Недолго думая, рванула в обратную сторону от лагеря в самую чащу леса.
Бежать не получалось, только идти, ощупывая пространство впереди себя. Знаете такое ощущение, когда глубоко ныряешь, переворачиваешься в воде, и не понимаешь, где находится дно, где поверхность. То же самое чувствовала я, бредя сквозь лес в кромешной темноте. Наконец, я остановилась, выбившись из сил. Обернувшись вокруг, я, к своей радости, не заметила ни одного огонька. Значит либо не меня искали, либо я смогла скрыться. Но радость была преждевременной. Отдышавшись и немного успокоившись, на меня резко нахлынул ужас. Не видно ни зги, куда идти непонятно, а ещё звуки вокруг жуткие. То сова начнет ухать над головой и резко обрывать свою ночную песнь, то ветки захрустят под лапами неизвестных животных. Так страшно мне не было никогда. Я решила оставаться на месте, чтобы не усугублять и без того своё невеселое положение. Нужно дождаться утра и решить, куда двигаться дальше. Утро вечера мудренее, верно?
Нащупав ближайший ствол дерева, я опустилась на землю и прижалась к нему спиной. Никогда не любила походы на природу: повсюду уйма всяких жучков, муравьишек и паучков, которые норовят заползти под одежду. А комары? Это самые жуткие насекомые, которые отравляют любой выход на природу летом. Ну, вот что мешало создать их без носиков? И, разумеется, начав думать о насекомых, мне стало казаться, что они уже табунами носятся по моему телу. Сразу начал чесаться каждый кусочек кожи. Я вскочила и начала отряхиваться. За этим занятием я не сразу поняла, что совсем рядом со мной раздается глухое утробное рычание. Когда, наконец, до меня дошло, что я теперь вовсе не одна, мысли о жучках и комариках резко покинули мою голову.
Я перестала дышать и медленно пыталась оглядеться. Но куда там, тьма была абсолютно непроглядной. Рычание, казалось, разносилось отовсюду, и я не могла определить сторону, с которой ждать нападения. Вдруг этот звук оборвался грозным рыком, и какое-то огромное животное повалило меня на спину и прижало лапами к земле. Морда находилась прямо над моим лицом, в чем я стала уверена, когда сверху начала капать слюна. Я зажмурилась, готовая к концу своего жизненного пути.
Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Либо врут, либо я чудная: перед моим мысленным взором оказался Рейван, на вороном мощном коне, его кожа светится под лучами яркого солнца… Мои неуместные странные фантазии были прерваны резкой болью. Зверь, который должен был вгрызться мне в лицо, пропал, но когти его оставили достаточно ощутимые раны на моей груди. Рядом со мной происходило что-то страшное: жуткие рыки и треск ломаемых веток оглушали. Было понятно, что с чудовищем, напавшим на меня, кто-то вступил в бой. Я постаралась отползти подальше от места побоища. Из-за темноты не получалось разглядеть дерущихся, поэтому я совершенно не была уверена в том, что бой завязался ради спасения меня.