Ещё месяц назад я бы жутко обрадовалась этой новости, но сейчас не испытала и толики восторга.
– Ещё моему Джону удалось установить его личность. Это поистине поразительно, но… Джеймс Маккензи только выдавал себя за шотландца. На самом деле он был поуисским принцем. Много лет все считали его мёртвым, однако… иногда умершие принцы имеют привычку воскресать. Чаще всего, это самозванцы, но не в нашем случае. Всё дело в том, что, когда Гвинед захватил Поуис, королева Гвентелиана заменила младшего принца слугой, а самого Рональда спрятала. Ему было тогда лет тринадцать или четырнадцать. Король Кинан и его старший сын Манугал пали в бою, а Рональда в Аелории должна была укрыть королева Элизабет.
– Королева Элизабет? – теряя нить повествования, переспросила я. – Но почему она?
И герцогиня, не удержавшись, всё же позволила себе ту самую улыбку, из-за которой я всегда чувствовала себя олигофреном последней степени.
– Королева Элизабет была поуисской принцессой. Джеймс приходился ей младшим братом.
– Ясно… – только и сумела произнести я.
Так вот за что он мне мстил. Вот за что ненавидел! За свою сестру. За то, что её отправили в монастырь, выгнали из дворца и отравили. За то, что вычеркнули из истории и назвали преступницей.
– Думаю, это он оговорил Лэндона Мейлора, и он же подговорил служанку привести Вас в покои Бриджет Хэмптон. Как Вы помните, Джеймс появился во дворце за несколько дней до турнира, а все печальные события как раз с него и начались. Скорее всего, он уже был знаком с этой женщиной. Королева Элизабет после замужества дважды гостила у родителей и оба раза брала с собой всех своих служанок.
Доводы герцогини до конца я не дослушала. Меня снова душил смех. Громкий и утробный. И если бы не было так больно, я бы вдоволь похохотала над всем этим бредом. Джеймс Маккензи, то есть принц Рональд Поуисский, потратил столько сил и энергии, чтобы расквитаться с женщиной, не имевшей к его сестре ни малейшего отношения. Поэтому он и вызвался защищать герцогиню, тогда на площади, когда мои служанки раздавали еду. Может быть, он и не травил хлеб. Может быть, тот старик и правда был болен. Но его цель заключалась в другом. Убить как можно больше людей, чтобы обозлить народ ещё сильнее.
– Это хорошие новости, – произнесла я. – Я благодарна Вам за них. Надеюсь, хотя бы сейчас с Лэндона снимут все обвинения?
Со знанием дела Луиза кивнула. Она хорошо понимала, к чему я клоню и что хочу выяснить.
– Не волнуйтесь, Мейлоры прощены. Их никто в колдовстве не обвиняет.
Я выдохнула. Хотя бы так… Значит, не зря я назвалась не только ведьмой, но и самозванкой. Чтобы их мой обман не коснулся.
– Позвольте последний вопрос. – Я подползла к решётке и схватилась за неё руками. На самом деле это был самый важный вопрос, который не давал мне покоя уже месяц. – Вы ведь присутствовали на родах?
– Присутствовала.
– Вы держали на руках моего ребёнка. Каким он был?
Герцогиня опустилась на колени и, просунув руку между прутьями, коснулась моих пальцев. Ладонь у неё была ледяная и сморщенная. Все кольца куда-то пропали.
– Вы родили очень красивого и сильного мальчика. Я в жизни не видела никого чудеснее.
Моим щекам вдруг стало солоно и мокро.
– Король сказал, что он умер сам. Но я не верю… Он…
Герцогиня придвинулась к решёткам вплотную и зашептала так тихо, что я с трудом уловила сказанное:
– Ваш сын жив. Моя внучка родила мёртвого младенца, и в ту ночь я поменяла детей. Простите, что не сказала Вам раньше. Простите, что принесла столько боли. Но только так я могла спасти его от короля.
Новая волна слёз заполонила мои глаза. Сквозь них я почти не видела ни решётки, ни Эмберс и без устали повторяла только одно: «Мой ребёнок жив! Жив». И вся моя боль разом исчезла.
– Его зовут Родрик. Родрик Болвел. Запомните это имя. Наступит день, и он станет королём. Честным и мудрым королём. Такова его судьба. Мы всё для этого сделаем. Его путь к трону должен был быть короче и легче, но жизнь распорядилась по-другому. Что ж… Трудности закаляют характер.
– Я бы хотела, чтобы он был подальше от дворца. Не видел всего этого…
Герцогиня, похлопав меня по руке, едва заметно качнула головой.
– Мы обе знаем, что династия Таелингов скоро прервётся, и новым королём станет Грегори Болвел. Но я позабочусь о Вашем мальчике. Муж моей внучки – младший брат Грегори. Денег у него немного, земель ещё меньше, но зато есть сердце и совесть. Мы вырастим из Родрика достойного человека. Он сделает то, к чему так стремились Вы.
Вверху послышался шум. Пятнадцать минут подходили к концу. Стражники за дверьми загремели ключами, и тогда Луиза Эмберс зашептала ещё тише:
– В кармане плаща лежит…
– В кармане, – удивилась я и, нащупав что-то твёрдое, извлекла на свет крохотный пузырёк с янтарного цвета жидкостью. Стеклянное горлышко было плотно заткнуто пробкой. – Вы принесли яд?..
– На площади готовят большой костёр. Я никогда не видела столько дров. Но вчера всю ночь лил дождь…
Её намёк был понятен. Дрова отсырели. А если бы не отсырели, стражники бы специально принесли самые мокрые. Когда-то я читала об этом. Любимая забава инквизиции – палить ведьму на костре из сырых дров, чтобы она дольше мучилась. Ибо только через мучения можно заслужить отпущение грехов и очистить душу.
Сжав пузырёк, я выдернула пробку и приложила горлышко к губам. Луиза Эмберс побледнела и погрозила мне крючковатым пальцем.
– Умоляю, только не сейчас! Дождитесь вечера, когда стражники придут за Вами с кандалами и верёвками. Габриэль сказала, что средство подействует в течение десяти минут.
– Габриэль? – усмехнулась я, вспомнив, что в высших кругах именно так величали Абигейл. Женщину, которую я вытащила из темницы, и которая отравила Филиппа. Мда… Жизнь подчас бывает очень ироничной. Но злится в полную силу на Абигейл я не могла. Леонард её принудил. Наверняка, пригрозил пытками. А может, и не только пригрозил. А она… Она просто не захотела вновь очутиться здесь.
– Простите, я не подумала, что, выпив яд, навлеку на Вас беду. – Спрятав пузырёк обратно в карман, я подняла глаза на свою гостью. – Не бойтесь, я выдержу положенное время. Спасибо. Спасибо за всё. Я так долго считала Вас врагом, а Вы оказались моим другом. Единственным по-настоящему верным другом.
Герцогиня снова погладила меня по руке и быстро отвернулась к стене.
– Простите, что больше ничего не могу для Вас сделать.
И, когда стражник назвал её имя, она тяжело поднялась с колен и засеменила к выходу. Я осталась одна. Осталась ждать своей участи.
***
Пришли за мной часов через пять или шесть и к площади потащили волоком. От боли я еле переставляла ноги и задерживала дыхание почти через каждый метр. На улице было жарко. Небо стояло чистое и без единого облачка. Драконы, как и прежде, не летали. А жаль, сегодня я бы не отказалась от парочки особенно огненных.
Мне выдали чистую рубаху, связали руки и коротко остригли волосы. Бить не били – это радовало. Справа шёл тот самый зеленоглазый стражник, что когда-то пустил меня в кабинет Леонарда. Он обращался со мной по-доброму. Почти нежно, и я даже хотела ему улыбнуться, но вовремя себя одёрнула. Ещё решит, что я пытаюсь его околдовать, и изменит тактику.
В центре площади возвышалась гора из дров, а на самом верху, на специальном помосте, стоял широкий деревянный столб. Толпа кричала и улюлюкала. Несколько человек бросили в меня комьями земли, ещё парочка зарядила гнилой морковью. Идя к помосту, я успела зацепить взглядом Берту, Фейт и Розу. Лица у всех троих были заплаканные, Роза не успевала прикладывать к глазам серый передник. Слёзы у неё текли градом, хотя она и отчаянно их прятала.
Епископ Андерс лично привязал меня к столбу, а затем приковал цепями. Я едва подавила усмешку. Неужели так сильно боится, что сбегу? Приговор был длинным, но особо я не вслушивалась. Ключевые слова «колдовство» и «обман» прозвучали точно. Этого мне хватило. Кто-то из стражников поднёс к дровам факел. Те слабо вспыхнули и затрещали.