— Тимка, это от тебя, что ли, копчёным пахнет?
— От меня, — ответил бодро Тимка. — Я, как по лез сюда, по кусочку всем захватил. Вот они на камнях лежат.
— Я, мальчишки, проголодалась, просто умираю.
Тимка, зашарил рукой по камням.
— Петька, а тебе дать?
Петька не ответил.
— Ты здесь, Петька?
— Здесь.
— А чего молчишь?
— Мясо надо припасти. Сейчас съедим только один кусочек, а остальные будем тянуть до последнего.
— Понятно, Петька, — опять очень бодро ответил Тимка.
Тимка откусил мясо и подал Тане. Она откусила и подала Шурке.
— На, Шурка, кусай. Только осторожней, там с одного края острая косточка.
Шурка оттолкнул Танину руку:
— Не буду.
— Почему?
— Не буду, и все!
— Почему, Шурка?
— Сказано — не буду, и не приставайте!
— Ешь!
— Я предатель, — Шурка зарыдал. — Не буду я есть. Я лучше первым умру от голода…
Шурку успокаивали долго. Наконец он вытер слезы, оторвал от куска какую-то жилку и стал жевать. Когда третий раз подошла Танина очередь, она взяла кусок мяса и сердито сказала:
— Петька, почему ты не укусил ни разу?
— Тимка тоже не кусает.
— Я там, наверху, большой кусок съел, — ответил Тимка.
Когда мясо доели, Тимка обглоданную косточку положил в карман. «Пригодится на похлёбку», — подумал он.
Потом мальчишки определяли по стрелке компаса направление.
Держать вертикально иголку было неудобно. Стрелка долго прыгала и вращалась. Светилось в темноте острие, покрытое фосфором. Зубатая щель шла прямо на юг.
— Хорошо, если она повстречается с тем коридором, в который ты, Тимка, лазил, — с надеждой сказала Таня.
— Куда же ей деться, — ответил Шурка.
— Ну что, пойдём, — Петька загремел котелком, — попробуем пролезть. Тяжёлый капкан решили с собой не тащить. Взялись друг за друга и, щупая ногами землю, как слепые, пошли в обход бездонного колодца. Огня не зажигали. Тимка экономил бензин. Петька вдруг отцепился:
— Ждите меня здесь, сейчас вернусь.
Зашаркали шаги, брякнуло железо.
— Петька, ты где? — спросила Таня.
Опять загремело железо, щёлкнул рычажок капкана.
— Здесь я, сейчас Вислоухому гостинец оставлю, — донеслось из засыпанного хода.
Тимка понял Петькину хитрость, крикнул;
— Ты осторожней, сам не попадись.
Но зашуршали камни, и Петька снова поймался рукой за Таню:
— Пошли, ребята.
— Петька, ты что там сделал?
— Капкан зарядил да в коридорчик, к выходу, просунул. Полезет Вислоухий, обязательно попадётся.
Тимка словно видел в темноте. Он точно подвёл ребят к зубатой щели. Попросил у Петьки котелок, нащупал Таню и надел котелок ей на голову:
— Крепче солдатской каски будет. А ты, Шурка, тоже голову оберегай, сосули острые, как шилья — боднёшь одну, и каюк тебе.
Слышно было, как Тимка опустился на колени, лёг на живот, заполз в щель. И оттуда позвал Шурку. Шурка шмыгнул носом, подтянул штаны и опустился перед щелью. За ним ползла Таня. Сразу за Таней — Петька.
Продвигались медленно, постоянно касаясь вытянутой рукой ноги ползущего впереди. Несколько раз Таня задевала головой концы острых сосулек. Но котелок спасал, сосульки отламывались и мелкими крошками сыпались на шею.
Иногда потолок щели опускался так низко, что делалось жутко. Хотелось остановиться и закричать. Но спокойно пыхтел впереди Тимка. Уползали Шуркины ноги, и раздавался чей-нибудь голос:
— Не отставай!
Иногда Тане начинало казаться, что ползут они целую вечность, холодело в груди, подкрадывался страх. Но сзади тыкался головой в подошвы ног Петька. И она успокаивалась.
Наконец голос Тимки:
— Осторожно, тут приступок.
Переползли его. Стало как будто шире. И сразу скомандовал Тимка:.
— Останавливайтесь. Ложитесь на бок.
Повернулись, задев плечами шершавый потолок. Отдыхали на боку, слушая глухие удары своих сердец. И снова голос Тимки:
— Пошли.
Таня повернулась на живот и, касаясь руками Щуркиных ног, поползла вперёд.
Они сделали поворот, когда Таня почувствовала, что Петька отстал и давно не касается её ног.
— Тимка, стой! — закричала она. — Петька отстал.
Стали звать.
— Тут я, — донеслось сзади, — лук за сосульку зацепился, снять никак не могу.
Пролезть к Петьке и помочь было невозможно.
— Брось его, — крикнул Тимка.
— Брось его, — передала Таня.
Но «бросить его» Петька не мог. Лук был привязан к спине, верёвка не распутывалась, а сосуля звенела и не отпускала Петьку. Он хотел сдать назад, но сосуля зацепила рубаху и задирала её на голову. Петька долго пыхтел. Наконец послышался удар. И звон: тын-н-н…
— Что, Петька?
— Ногой переломил проклятую.
— Можно ползти? — спросил Тимка.
— Можно, — ответил вспотевший. Петька.
ТОКИО. АВДЕЕВУ.
В названном вами квадрате «юнкерс» с диверсионной группой «Феникс» не появлялся. Сообщите срочно: не проскочил ли он где-нибудь в другом месте. Об изменениях программы заброски диверсантов передавайте незамедлительно.
ГЛАВА 21
Тимка подполз к краю какой-то трещины, опустил туда руку и чиркнул зажигалкой.
Тим, что там? — плаксивым голосом спросил Шурка.
— Пещера опять.
— Спускаться будем?
— Будем.
Шурка осторожно повернул голову назад и передал:
— Сейчас начнётся спуск.
Таня передала Петьке.
Тимка спустился первым и сразу же предупредил:
— Шурка, здесь камни нависли. Не касайся их, а то рухнут.
— Знамо дело, — ответил Шурка и, как ящерица, юркнул вниз.
Таня проскочила тоже удачно. Полез Петька и, соскользнув, задел ногами верхний рыхлый козырёк. Тонны песка и щебня лавиной пошли вниз. Вспыхнул огонёк зажигалки. Петька, как кузнечик, отпрыгнул в сторону. Тимка дунул на зажигалку. В темноте ещё долго падали вниз пласты слежавшихся мелких камней. Ход, по которому только что ползли ребята, завалило. Ощупью отошли подальше от обвала и сели, прислонившись к сыпучей куче щебня.
Тимка попросил всех затаить дыхание, чиркнул зажигалкой и поднял руку. Бледный язычок пламени задрожал, но вытянулся и замер на месте. Тимка защёлкнул колпачок и тяжело перевёл дыхание. Подошёл к куче и сел.
— Тимка, зачем ты это делал? — спросил Петька.
— Смотрел потолок пещеры, — ответил Тимка громко. А шёпотом на ухо объяснил: — Из этой пещеры нет выхода. Пламя не колеблется — нет сквозняка.
Потрясённый Петька, забывшись, сказал громко:
— Мы же на большой глубине, может, поэтому и сквозняка нет.
— Глубина здесь ни при чём.
Но Шурка с Таней отнеслись к этому совершенно безразлично. Сейчас они хотели одного — спать. Беспробудно спать хоть тысячу дней и ночей.
Таня тихо зевнула и спросила печальным голосом:
— Сейчас день, вечер или ночь? — она опять сладко зевнула.
Петька представил сейчас Таню, худенькую, прижавшуюся к острым камням, не чувствующую уже ни голода, ни холода. Представил, как она сейчас зевает и закрывает рот исцарапанной ладошкой.
— Спать хочется… — сказала она и снова зевнула.
— Наверно, ночь, — произнёс Шурка и зевнул.
Заворочался на камнях Тимка и сказал то ли себе, толи всем:
— Маленько можно и вздремнуть. Зашуршал камнями, наверно, устраивался поудобней.
Петьке тоже захотелось спать. Он нащупал свободное место и лёг на спину. Вытянул ноги. Глубоко вздохнул. Перед глазами поплыли цветные круги, Петька что-то пробормотал, но ему не ответили. Таня, Шурка и Тимка уже крепко спали.
Петька раскинул руки, и приятная истома затуманила сознание. Начинался красивый сон. Он, Петька Жмыхин, вращается на яркой карусели, и карусель, как воздушный шар, бесшумно уносится к звёздам. Петька понимал, что это сон, и пытался отогнать его. Повернулся на бок, скатился с кучи, встал на колени и заставил себя проснуться. Вскочил на ноги, ощупью нашёл Тимку. Стал его тормошить:
— Вставай, нельзя спать, Тимка. Давай искать выход!
Тимка, качаясь из стороны в сторону, не отвечал. Шурка тоже спал. Только Таня умоляюще, прошептала:
— Петька, я немножко посплю, совсем-совсем немножко, и заснула.