– Нет. Моя. Купил недавно, – коротко и лаконично ответил молодой человек.
– Тогда почему никто о ней не знает? – не унималась девушка и продолжала задавать вопросы, присев на барный стул возле столешницы.
– Потому что я сюда не приводил никого. И когда я говорю никого, то подразумеваю абсолютно никого. Даже сестру, отца и друзей. Ты первая, кого я пригласил.
– Я особенная? Или ты решил меня удивить? – отклонившись на спинку стула, Мелисса расстегнула пуговицы пиджака, оголив кожу и открывая молодому человеку взор на черный кружевной бюстгальтер.
Она видела, как его кадык дернулся, и зрачки расширились при одном взгляде на ее внешний вид.
1:0, мальчик мой!
Немного погодя, Эдвард перевел взгляд на продукты и начал подливать масла на сковороду, в попытке умерить накатывающее возбуждение.
– Что ты готовишь? Надеюсь, что это не яичница. Иначе я сама твои яйца искромсаю на мелкие кусочки.
– Что ты имеешь против яиц? – подтрунивал молодой человек.
– Терпеть их не могу.
– Исправим, – произнес Эдвард и встретился взглядом с девушкой.
Мелисса смотрела в эти чертовы голубые глаза и умирала от экстаза. До чего они были красивы, словно она смотрела на ледяное озеро Триллиум. Прикусив нижнюю губу, девушка устремила взгляд на ухмыляющиеся губы парня. Эдвард вытер руки о полотенце и подошел ближе. Не отрывая взгляда, он раздвинул ноги девушки и встал между ними. Почти нависая над ней.
– Ты надела черное кружевное? Хороший выбор.
– Просто остальные вещи в стирке, – в этот момент Мелисса поняла, что стало очень жарко…
– Конечно, – сказал Эдвард и резко отодвинулся от Мелиссы, вновь принимаясь готовить ужин, будто ничего не произошло.
– Кхм… Где у тебя можно привести себя в порядок? – оглядываясь по сторонам, Мелисса старалась не выдавать волнение.
И почему, когда я смотрю на него, пульс учащается? Твою мать…
– По коридору до конца и справа увидишь ванную, – все так же, не отрываясь от процесса, произнес Эдвард.
Дойдя до указанного места, она зашла в белоснежную ванную и посмотрела в зеркало. В отражении увидела девушку с раскрасневшимися щеками и немного съеденной помадой на губах. Охладив щеки холодной водой, Мелисса подвела губы любимым оттенком и вышла из небольшой комнатки, не забыв выровнять дыхание.
В воздухе уже ощущался аромат пряных трав и специй. Запах запеченной индейки и тушеных овощей возбуждал аппетит, Мелиссе резко захотелось оценить кулинарные способности молодого человека.
– Давно умеешь готовить? Пахнет просто божественно!
Мелисса подошла почти вплотную к Эдварду и ощутила терпкий аромат мускуса, вишни и бабл-гама. Прямо как в детстве. Воспоминания вспыхнули прямо перед глазами. Но девушка не позволила уйти в себя. Хоккеистка пообещала себе, ни при каких обстоятельствах не думать о прошлом. Оно убивало чувства. Оно убивало ее. Надо двигаться дальше. А после слов Патриции Мелисса полностью изменила мнение насчет Эдварда и позволила парню показать себя с другой стороны. Мелисса хотела забыть все моменты, из-за которых относилась к нему предвзято и стремилась трезво оценить то, что к нему действительно чувствовала. Она надеялась, что не ошибется в своем выборе. В том, что решила открыться и довериться.
– Этому рецепту меня научила мама.
– Разве вас не разлучил отец в раннем возрасте? – исподлобья со смущением спросила Мелисса, прислонившись к столешнице.
– Разлучил. Но это не значит, что я позволил ему управлять мной и моими чувствами. У меня имеется собственное мнение. И какая-никакая, но она моя мать. И детские воспоминания – самые важные воспоминания для человека. Этот рецепт передается в нашей семье из поколения в поколение, если так можно сказать. В детстве мама готовила это блюдо для меня, и это было самое лучшее, что я тогда ел. Ну… макароны с сосисками, залитые кетчупом, не в счет. Рецепт я узнал от дедушки, а он, в свою очередь, показал его матери. И теперь я готовлю его только в особенных случаях, чтобы не растерять чувство праздника.
– Ты сейчас с ней общаешься?
– С кем? С матерью или индейкой? – спросил Эдвард и указал щипцами на духовку. – Боюсь, что вторая уже больше никогда не заговорит. Особенно после такого злого обращения.
– Придурок! – фыркнула Мелисса и закатила глаза от раздражения. – Я же серьезно!
– И я серьезно. Стараюсь в свободное время навещать ее. Но с каждым годом времени становится все меньше и меньше. Да, я поддерживаю с ней общение, но все в рамках лечения. Даже когда нахожусь рядом с ней, врачи и медсестры пристально наблюдают за нами, не давая перейти границы дозволенного.