Капитан с трудом оторвал голову от грязной, свалявшейся подушки, смутно увидел, как каюту озаряет призрачная вспышка молнии, сверкнувшая за окошком.
Свет в каюте стал какой-то необычный, странный. И чем-то пахло — вроде паленым или горящей серой.
Капитан повернул тяжелую голову — и всклокоченные волосы его встали дыбом.
Дешевое распятие из олова, которое он всегда держал для удачи под рукой, на столе, исчезло. Оно превратилось в лужицу расплавленного металла. Малиновое сияние, исходившее от лужицы, причудливо мешалось с голубоватыми фосфорическими вспышками молний за окном, так что освещение в каюте все время менялось, словно в жутком цветном кошмаре…»
Все сидели, не сводя с рассказчика глаз, в которых мерцающими огоньками отражался свет так ловко расставленных Волошиным ламп. Это придавало рассказу Андрияна Петровича особую напряженную таинственность.
Жаль, я не могу привести его рассказ целиком, как, впрочем, и другие, — со всем богатством интонаций, мимики, жестов. Мое повествование слишком бы затянулось. Мне приходится лишь пересказывать услышанные занимательные истории по магнитофонной записи, сопровождая их некоторыми собственными впечатлениями по пометкам в блокноте — хотя, должен покаяться, я порой, увлекшись, забывал их делать.
— «Капитан сунул руку под подушку, схватил кольт, с которым не расставался даже ночью, и, не одеваясь, бросился к двери каюты, — продолжал Лунин. — Только когда он уже готовился распахнуть ее, до него вдруг дошло, что посреди двери зияет большая, аккуратно вырезанная круглая дыра, и сквозь нее в каюту тоже врывается слепящее сверкание молний.
Откуда взялась дыра? Кто залезал в каюту? Кто расплавил распятье, его заветный талисман? Его пытались ограбить во сне?!
Капитан метнулся к привинченному в углу к палубе железному ящику, заменявшему ему сейф. Ящик оказался цел, замок не сорван. А помяли крышку у ящика давно, еще когда он подрался с этим ворюгой Крамером.
Значит, деньги целы. Ящик не пытались взломать. Или просто не успели, он проснулся и вспугнул их.
При очередной вспышке молнии капитану показалось, будто в окошке появилось маленькое отверстие. Раньше его не было!
Капитан дождался новой вспышки молнии. Нет, ему не показалось. Отверстие было. Он ощупал пальцами его оплавленные края. Мерзавцы! Значит, выстрел ему вовсе не почудился. Они стреляли в него через окно, хотели убить спящего. Но не попали. А потом для чего-то вырезали дурацкую дыру в дверях.
Хотя понятно! Чтобы просунуть в нее руку и открыть дверь, запертую изнутри. Но за каким чертом им понадобилось расплавлять распятие и как они это сделали?
Ладно, он проучит эту банду и отобьет у них раз и навсегда желание соваться в капитанскую каюту.
Прихватив на всякий случай, кроме револьвера, еще острый малайский крис, висевший на стене, капитан бросился из каюты.
Попугай неистово закричал ему вслед, словно пытаясь предостеречь, остановить, задержать.
Луис толкнул дверь, но она оказалась запертой. Каким же образом они ухитрились тогда проникнуть в каюту? Через эту дыру? Но она слишком мала.
Дальше додумать капитан ничего не успел, потому что, выскочив на палубу, окончательно перестал что-либо соображать.
Вся палуба и океан вокруг были залиты призрачным, неземным светом. Он не вспыхивал и не затухал периодически, как блеск молнии, а сиял постоянно и так ярко, что все вокруг было отчетливо видно как днем. Холодным, мертвенным светом сияли, словно рождественская елка, сверху донизу мачты, реи и парус шхуны. Казалось, они пылают холодным огнем, который потрескивал, словно подожженная сухая трава.
Луис Френэ давно плавал в тропиках и знал, что это величественное сияние называется огнями святого Эльма. Моряки не боялись его и даже видели в нем доброе предзнаменование. По старой морской легенде огни эти были некогда впервые зажжены святым Эльмом ради спасения одного моряка, сброшенного сильным порывом ветра с марсовой площадки фокмачты. Падая в море, несчастный успел обратиться к святому Эльму с мольбой о помощи. И тот выхватил его из бушующих воли и перенес обратно на палубу корабля, успевшего отплыть довольно далеко. А в ознаменование совершенного чуда святой заставил засиять праздничным светом весь такелаж парусника, дабы товарищи спасенного восславили господа.
Но никогда еще в жизни Френэ не видел, чтобы огни святого Эльма полыхали с такой неистовой силой.