— Я не хочу говорить Рону обо всем этом. По крайней мере пока.
— Ты вообще кому-нибудь рассказывал?
Гарри помолчал немного, обдумывая ответ, а затем сказал:
— Я знал, что ты догадаешься быстрее других. Я потому и начал читать все, что только нашел о ликантропии, чтобы не выглядеть идиотом, когда это случится.
— Гарри…
— Да я шучу… Ну, или вроде того, — он обнял ее крепче, — я рад, что ты пришла, и мы достигли взаимопонимания.
— Я тоже.
— Хочешь, еще чего-нибудь вместе достигнем?
Гермиона подняла голову и уставилась на Гарри, она резко выдернула подушку из-под его головы и с размаху припечатала ему ее прямо на лицо.
Он засмеялся, поймал подушку и опустил ее на пол, где Гермиона не могла ее достать.
— Прости, ничего не могу с собой поделать. Я «возбужден», как ты это называешь.
— Может, мне уйти?
— Да перестань, я просто дурачусь. Ну, знаешь, немного здорового смеха, чтобы снять напряжение? Лучший друг, рассказывающий тебе страшные тайны, которые ты не в состоянии переварить — такое кому угодно может мозг взорвать! — он поднял подушку и ударил подругу по бедру. — Ты настолько умна, что это выходит тебе боком!
— Мне это уже говорили, — она закатила глаза и принялась тыкать его подушкой с удвоенным энтузиазмом.
— Не пойми меня неправильно, — защищаясь от нападения, сказал он, — я считаю, что у тебя потрясающий интеллект. Мне жаль, что я никогда не смогу стать таким же умным, как ты.
— Представляю, насколько у тебя скучная жизнь, — с сарказмом проговорила она, — ты же сам ни до чего догадаться не можешь!
Гарри перевернулся на бок и положил руку ей на живот, а затем принялся безжалостно щекотать, заставляя Гермиону то сгибаться пополам от смеха, то откидываться назад в надежде схватить ртом хоть немного воздуха.
— Ахаха! Хватит! Хватит! — она хихикала, зажмурившись от удовольствия, и чувствовала, как эндорфины затопляют ее мозг. Следующее, что она почувствовала, это как рука Гарри на ее животе прекратила двигаться, и он прикусил мочку ее уха и нежно потянул ее.
Стыдно. Ей было чертовски стыдно. И так хорошо! Стон удовольствия сорвался с ее губ, когда Гарри отпустил мочку ее уха, чтобы облизать кожу вокруг раковины и прошептать:
— У тебя самая потрясающая улыбка на свете.
Ладонь Гарри нежно, но уверенно гладила ее по животу, а его губы ласкали кожу за ухом, спускаясь горячими, нежными поцелуями все ниже по шее.
Гермиона еще не знала, как реагировать на происходящее ей самой, но ее тело уже реагировало положительно, наслаждаясь мягкостью его губ и теплой влагой языка. Его горячее дыхание растекалось по коже, соблазняя ее.
— Ммм, — она услышала свой собственный стон будто издалека, когда Гарри провел языком вдоль пульсирующей артерии. — Это…
— Тсс, — прошептал он. — Тебе нравится?
— Да, да…
— Вот и хорошо, — улыбнулся он и наградил ее мягким поцелуем, — очень хорошо, Гермиона. — То, как Гарри произносил сейчас ее имя, было похоже на какое-то прекрасное и могущественное заклинание. Она и не знала, что ее имя может звучать так красиво из чьих-то уст. — Я продолжу?
Со всей своей искренностью и против всех своих убеждений, она кивнула. В следующий момент Гарри обнял ее и притянул к себе, их тела подходили друг другу, как два кусочка головоломки. Гарри убрал каштановые локоны с ее шеи и принялся целовать ее снова, на этот раз с гораздо большим рвением.
— В тебе говорят гормоны, — она пыталась быть рассудительной даже когда он запустил руку ей под рубашку и стал поглаживать нежную кожу живота.
— Не волнует, — фыркнул ей в шею он.
— На самом деле я тебя не очень привлекаю.
Рука на ее животе на секунду застыла, а затем Гарри прижал ее тело к себе еще сильнее.
— Ты меня всегда привлекала, — неопровержимое доказательство его слов прижалось к заднице Гермионы, подтверждая эту точку зрения, — ты всегда вытаскивала меня из неприятностей. — Он легко лизнул ее шею. — И верила в меня, — он поднял свободную руку и собрал в кулак волосы у нее на затылке. — Позволь мне показать тебе, насколько я тебя ценю.
— Это просто волк в тебе.
— Ну, волк во мне тоже хочет быть в тебе.
Может быть из-за этих слов, которые Гарри проворчал из-за ее плеча или из-за тепла его тела, или из-за того, как он держал ее, Гермиона почувствовала, как между ног стало очень влажно, и покраснела.
— Гарри…
Рука на животе спускалась все ниже и ниже, пока не достигла края юбки. Гарри шумно вздохнул.
— Ты уже такая мокрая.
Он положил руку ей на плечо, собрал мягкую ткань блузы в кулак и произнес:
— Сними это для меня.
— Я…
— Сейчас же, — этот тон не был похож на приказ, но, тем не менее, требовал повиновения. Гермиона еще никогда не чувствовала ничего подобного в объятиях человека, над которым не имела никакой власти. Были ли всему причиной животные инстинкты Гарри, или его желание обладать ею всегда было с ним, глубоко спрятанное, оно лишь ожидало повода, чтобы проявиться? Так или иначе, это заставило ее дотянуться до нижней части ее рубашки и вытащить ее из юбки. Гарри помог ей сделать остальное, сняв рубашку через голову и бросив через кровать на пол.
Его сильные руки заставили ее откинуться на спину. Гарри сел на нее сверху, сжимая ее бедра ногами. Он посмотрел на нее сверху вниз, и его зрачки расширились сильнее, дыхание участилось, сквозь черты его лица проглянуло что-то животное. Он облизнул верхнюю губу, рассматривая контраст между кремовой кожей Гермионы и ее цветным бюстгальтером.
— Это тоже придется снять, — усмехнулся он, кивая на лифчик. Когда он схватил его и сильно дернул, чтобы разорвать, Гермиона ударила его по руке и воскликнула: «Он дорогой!». Они встретились глазами и засмеялись. Гермиона и не предполагала, что это будет так… естественно, лежать под ним, так удобно.
— Извини, — улыбнулся он, — если хочешь — перевернись, я сниму его осторожно.
— Стоит ли нам вообще… делать это? — она закусила губу и заметила, как Гарри скривился от ее слов.
— Для меня нет ничего, что стоило бы больше, — сказал он, наклоняясь, чтобы прикоснуться к ее щеке. Прикосновение было таким теплым и знакомым, что Гермиона почувствовала, как ее сердце тает. Гарри-человек, которого она знала и любила, проступил сквозь эту новую волчью личность так отчетливо, что она расслабилась и кивнула ему в ответ. Почему-то она знала, что сейчас все равно не сможет отказаться: даже если это опасно, даже если запрещено. Дорога от дружбы к чему-то большему всегда вымощена добрыми намерениями, но это не гарантирует, что она не закончится полным провалом. Так почему же она позволяет этому продолжаться? Почему не может найти причины, чтобы просто уложить Гарри спать и проведать его на следующее утро?
Может быть потому, что в глубине души она жаждала такого сексуального приключения очень и очень давно.
Может быть потому, что в тайне она наслаждалась этой новой стороной Гарри, такой смелой и властной.