Кевин усмехнулся безрадостно и мстительно, так что у Мередит кровь застыла в жилах.
— Я отрезал ее и положил в саду у того старика, среди розовых кустов. Его жена вечно хвасталась этими розами. Ух, ну она и испугалась, могу поспорить.
Как сказал Макби, совершенно извращенная логика, извращенная настолько, что уже не поддается лечению, да и не нуждается в нем. Если бы хоть кто-нибудь сообщил, что ребенку плохо живется с Эрни в этом уединенном доме, социальная служба, или полиция, или общество защиты детей от жестокого обращения — хоть кто-нибудь обязательно бы проверил жалобу и забрал мальчика под свою опеку, но люди просто отворачивались, делали вид, что ни о чем не знают. Приезжие, такие как Винни и Рори, считали это делом местных жителей, с которым те разберутся сами, потому что знали — стоит им вмешаться, и на них обрушится град упреков. Местные, со своей стороны, полагали, что семейные дела должны решаться в семье, и чужакам нечего туда лезть.
Но сейчас было кое-что поважнее. Если Кевин рассказал правду, а в этом она была уверена, то он нашел Эрни мертвым, убитым кем-то другим. Но кем?
И тут она припомнила кое-что, о чем забыла. То, как она нашла Эрни, побежала сообщить Алану, вызов полиции, дача показаний — весь этот ужас заставил ее забыть обо всем, кроме изувеченного трупа. Из-за шока в ее сознании захлопнулось некое окно, которое сейчас открылось снова, позволив ей четко увидеть всю картину.
Она увидела себя, идущую к Грачиному гнезду в тот ужасный день. Дом был перед нею, изящная постройка в стиле эпохи короля Георга. На верхнем этаже все окна и ставни были открыты. Она вспомнила, что еще подумала тогда, будто кто-то проветривает комнаты. Все это она почему-то забыла, теперь же она вспомнила не только это, но и другие значительные детали.
Из открытых окон верхнего этажа был прекрасно виден луг за стеной сада, а значит, было очень легко заметить своеобразную фигуру Эрни, идущего к каштану и устраивающегося там, чтобы вздремнуть.
Только один человек имел ключи от Грачиного гнезда и как смотритель приходил туда регулярно, только один человек, имеющий туда доступ, имел привычку постоянно открывать окна верхнего этажа, чтобы проветрить помещение, и этот человек — Джанин Катто.
Джанин Катто с загадочным синяком под глазом. Синяком, который ей поставил, должно быть, ее бывший дружок. Алан спросил, когда Мередит рассказала ему все, видел ли вообще кто-нибудь этого дружка. Видел кто-нибудь? Или он пришел и ушел, неуловимый как призрак, и видела его одна Джанин? В отличие от Эрни, всегда бродившего но деревне и известного тем, что он легко дает свободу кулакам…
— Кевин, — хрипло сказала Мередит, — мы должны вернуться в Парсло-Сент-Джон. Это очень важно. Мы должны позвонить инспектору Крэйн и рассказать ей, как ты нашел Эрни.
— И рассказать ей, что я его и убил, так ведь? — выкрикнул Кевин и поднял ружье.
— Нет, я знаю, что ты не…
— Ты только что сказала, что я это сделал. Ты сказала, что я убил Эрни и ту старую леди. Тебя послушать, так я всех прикончил!
— Да, но я ошибалась, а теперь я знаю, кто на самом деле убил Эрни.
— Ты никуда не поедешь! — голос Кевина охрип и стал злым. — Ты не будешь лгать людям обо мне. Ты продолжаешь думать, что я убийца. Может, мне следует кого-нибудь убить? Может, мне следует убить тебя?
Далеко в небе над Парсло-Сент-Джон внезапно блеснула молния и загрохотал гром. Во время вспышки Кевина стало видно необычайно четко. Он стоял возле каменного мужчины, держа нацеленное в упор на святыню ружье. Его лицо было белым как мел, а глаза неотрывно смотрели, но не на нее, а на что-то за ее спиной.
— Не глупи, Кевин, — произнес знакомый веселый женский голос.
Мередит, у которой из-за наэлектризованного воздуха и какого-то непонятного чувства мурашки бегали по коже, медленно обернулась. В свете разорвавшей небо молнии в нескольких футах от себя она увидела Сэди Уоррен, закутанную в желтый прорезиненный плащ, в широкой шляпе с полями, загнутыми спереди вверх, а сзади закрывающими шею.
— Не подходите ко мне ближе! — резко выкрикнул Кевин.
— Положи ружье на землю, Кевин, — в голосе Сэди, пусть ровном и спокойном, звучали властные нотки. — Оно тебе не поможет, совершенно не поможет против меня.
— Я вам ничего не сделал! — всхлипнул Кевин.
— Сделал, Кевин. Ты вел себя отвратительно. Игрался с тестом, делал тех кукол, вмешиваясь в дело, в котором ничего не смыслишь. Пришел сюда с ружьем, угрожая насилием. Сюда, в это священное место! Это не просто глупо, Кевин, это плохо! Ты оскверняешь древнее место поклонения, и я не могу этого допустить.