Но время шло, мир менялся, и вместе с ним менялся Парсло-Сент-Джон. Времена процветания миновали. Поселок Парсло, слава Богу, не бедствовал, но его жители уже не питали никаких иллюзий по поводу своего будущего.
Винни и ее спутники спускались по пологому склону и как будто совершали путешествие вглубь веков. Сначала они прошли мимо церкви. Ее массивная каменная кладка и узенькие окошки напоминали о ранних днях поселка. На большой, свежевыкрашенной доске было вывешено объявление о сборе пожертвований на реставрацию крыши и колокольни. Тут же был нарисован старомодный термометр, который наглядно показывал, насколько возрос уровень собранных средств. Весьма прискорбно, но столбик не достиг и серединной отметки. Реально это означало, что особой щедростью местные жители не отличались. Наверное, скромный вклад Оливии еще не успели дорисовать.
Церковь выходила фасадом на дом аббата. Как сказала Винни, когда-то он достался семейству Парсло, был расширен и достроен. Теперь там жил доктор Барнетт, а до этого в нем селились священники.
— Викарию купили жилье в «новых домах», — сказала Винни. — Это довольно странно, хотя сам он считает, что это знаменует проникновение церкви в современный мир. Однако вряд ли он видит кого-то из своих соседей среди прихожан по воскресеньям. Не думаю, что это разумно — покупать новый дорогой дом священнику, когда разрушается церковь. Основным аргументом было то, что новый дом еще долго не будет требовать ремонта, в то время как старые постройки нуждаются в нем регулярно. Том Барнетт приобрел этот домик почти даром.
Мередит это нисколько не удивило. Про себя она подумала, что хотя дом доктора Барнетта и стар, он еще к тому же и слишком обветшал. Она сочувствовала доктору, потому что знала, во что обходятся ремонты в старых домах. У нее самой был крошечный старый коттеджик в Бамфорде, который постоянно приходилось подновлять. Но дом аббата, похоже, никто и не пытался привести в порядок, можно было хотя бы покрасить его.
Винни вела их все дальше и дальше. Скоро они оказались у добротного, окрашенного в теплые цвета квадратного дома в георгианском стиле. На высоком каменном заборе красовалась вывеска: «Продается», кованые металлические ворота приоткрыты, позволяя войти во двор по гравиевой дорожке, кое-где уже заросшей травой.
— Грачиное гнездо, — сообщила Винни.
Не сговариваясь, все остановились у ворот, разглядывая дом, который стал последним прибежищем Оливии Смитон. «А он вовсе не такой уж и большой, — подумала Мередит. — Наверное, он был построен для семьи, в которой не было детей». Даже для Оливии он не так уж велик, окна закрыты складными деревянными ставнями. Грачиное гнездо требовало почти такого же ремонта, как и церковь. Кусок брезента на крыше надорвался и хлопал на ветру.
— Во время дождя через дыру в крыше в дом попала вода, — сказала Джанин. — Я говорила об этом поверенному, но он ответил, что ничего не может сделать. Мистер Кромби обещал прислать кого-нибудь залатать дыру. Стыдно, что старый дом все бросили, пусть хоть на куски разваливается. Миссис Смитон, наверное, в гробу переворачивается.
Макби сделал шаг вперед и протянул руку, чтобы толкнуть ворота.
— Может, зайдем, посмотрим…
От Мередит не ускользнуло нетерпение, прозвучавшее в его голосе. Она была уверена: его привел сюда не только интерес к трагической судьбе Оливии. Но что же тогда? В ней шевельнулось какое-то предчувствие.
Джанин выбрала из связки нужный ключ. Дверь распахнулась легко, как грустное напоминание о том, что лишь недавно хозяйка этого дома покинула его навсегда.
Сквозь закрытые ставнями окна свет почти не проникал, но они разглядели пол, покрытый черной и белой мраморной плиткой, широкую лестницу, которая вела на второй этаж, слева открытую дверь в кабинет. Джанин шагнула к окну и энергичным жестом распахнула ставни.
— Я как могу, стараюсь, чтобы дом не казался заброшенным, — сказала она. — Хотя это уже не моя работа, верно? Мне за это ничего не платят, хотя должны бы. Когда дом продадут, я, как говорит мистер Беренс, получу гонорар, — Джанин, казалось, была довольна, что сумела вспомнить это слово, — в виде компенсации за труды. — Последние слова она произнесла, слегка картавя. Мередит догадалась, что она передразнивает мистера Беренса, и постаралась скрыть улыбку.
В помещение хлынул поток света, и в солнечных лучах заплясали пылинки. Комната оказалась изящной, очень стильной, по стенам, у потолка, тянулся лепной карниз. У одной стены располагался отличный классический камин. Доски пола были широкими, вероятно, дубовыми. Мередит, испытывая их на прочность, несколько раз топнула ногой.