Она не злилась на него. Больше нет.
***
Для Гермионы это был странный год. Ну, не год, а половина. Большую часть времени она пролежала в больничном крыле.
Сейчас её единственным желанием было оказаться дома. Как бы ей ни нравилось в Хогвартсе, она очень скучала по родителям. А учитывая, что Грейнджер была в шаге от смерти, к матери с отцом захотелось ещё больше. Наверное, правильно говорят: только находясь на грани жизни и смерти, начинаешь по-настоящему ценить то, что у тебя есть.
Гермиона сдала чемодан в багаж и пошла к двери вагона. Начав подниматься по ступеням, она споткнулась и упала на что-то мягкое. Подняв голова, она увидела свою «подушку безопасности».
Малфой, ну конечно же.
После того разговора в библиотеке гриффиндорка вернулась к тому, с чего начала.
Мысли.
Мысли о Драко.
Ей казалось, что у него был какой-то магнит под белоснежной шевелюрой. Потому что как иначе объяснить её нездоровый интерес к нему? Причём он никуда не пропадает вот уже два года. Конечно, у неё были догадки по этому поводу, но признаться себе в этом она не собиралась и под угрозой смерти.
Он так на неё смотрел.
Поэтому Гермиона приняла единственно верный вариант в этой ситуации - она сбежала. Вот тебе и храбрая гриффиндорка.
Сейчас Драко опять смотрел на неё очень странно. И он молчал. А как же правило, запрещающее прикасаться к таким, как она, к представителям низшего общества.
Малфой ухмыльнулся и, приподняв свои брови, сказал:
- Грейнджер, я, конечно, знаю, что неотразим, но не надо на меня набрасываться, я ещё жить хочу.
Гермиона покраснела от двусмысленности фразы и поспешила подняться. Драко поднялся вслед за ней и начал отряхивать мантию.
- Не обольщайся, Малфой. Я просто споткнулась, – гриффиндорка посмотрела на слизеринца, ожидая, когда из него польётся привычна желчь.
Но, на удивление, он молчал.
- Как скажешь, Грейнджер, – Драко кивнул ей с какой-то загадочной ухмылкой и ушёл в своё купе.
А Гермиона стояла на том же месте и чувствовала себя идиоткой. Сама не зная от чего.
Что это было вообще? Где привычный Малфой? Или его кто-то из Пуффендуя покусал?
Девочка лишь покачала головой от абсурдности мыслей, пришедших к ней в мозг. Она вряд ли сможет ответить на эти вопросы прямо сейчас. Малфой похож на кубик Рубика. Вроде ты собрал одну сторону определенного цвета и радуешься, но стоит повернуть, как ты видишь, что вся работа только впереди.
И Гермиона понимала, что видела только одну сторону Малфоя, которую он показывал.
Оставалось понять, сможет ли она собрать остальные.
========== Не достойна ==========
Драко был раздражён.
Его бесила болтовня Крэбба и Гойла. Но ещё в этом году к ним в купе подсел Тео Нотт. И всё. Его трескотня не заканчивалась уже как минимум час. Малфой просто смотрел в окно и пытался не убить их всех.
Это лето прошло ужасно. Отец просто оторвался на нём. Каждый обед, ужин, завтрак проходил в упрёках. Мало того, что Драко не поставил на место выскочку Грейнджер, со слов отца, так ещё и продул в матче по квиддичу Поттеру. Малфою казалось, что у Люциуса наступили критические дни, причём они длились почти три месяца, без перерыва. Нарцисса пыталась успокоить Малфоя-старшего, и иногда ей это удавалось, но отдых от его истерик не длился долго. Драко был уверен, что даже мама в этот раз была полностью на его стороне. Потому что он иногда видел, как Нарцисса закатывает глаза от слов своего мужа.
Правда, в этот раз ему повезло, если в том году он жил в семейной библиотеке, и его компанией были только книги, то в этот раз Драко проводил большую часть времени на поле. Такому наказанию он был рад. Люциуса сильно задел проигрыш сына, и он решил во что бы то ни стало это исправить. Видимо, пытался реализовать какие-то свои амбиции.
Малфой на секунду отвлёкся от созерцания пейзажа за окном, когда Крэбб заржал, при этом чуть ли не похрюкивая. Нотт травил анекдоты, будто других тем для разговора не осталось. Не то что бы Драко был против его компании, просто настроение у него было непонятным, и его бесил, в принципе, каждый.
После того, как в поезд заползли дементоры, каждый был напуган. Это было жутко. Драко старался не показывать, что его это задело, но к нему в тот момент проскочило в голову воспоминание, как отец сказал ему, что тот не будет достойным наследником, если не станет делать то, что необходимо.
Он вспомнил, как потом переживал из-за этого. Драко было семь, и это сильно задело его, так как он боялся, что его никто не будет любить. Либо будут любить только за что-то, а не его самого.
Ему было семь. И это до сих пор было его комплексом.
Само собой, настроение, что изначально было на дне Марианской впадины, упало ещё ниже. И он старался не обращать внимание на окружающий мир. Но не всегда получалось, ведь Нотт решил, что его обязанностью будет заставить всех забыть об этом инциденте. И в принципе, у него получалось. Но Малфой — особый случай.
Слизеринец много этим летом думал. Обо всём. Но больше всего, конечно, о Грейнджер. Чёртова девчонка. Ему казалось, что она купила недвижимость у него в мозгу и сейчас делает капитальный ремонт, чтобы прожить там всю оставшуюся жизнь. То, как она его доставала, даже находясь на расстоянии, не было по силам никому.
Ещё Драко злился на себя. Это уже стало нормой. Презирать себя. Он просто ахуевал от своих поступков. Как можно было извиниться перед Грейнджер, при этом потом сиять весь день, как начищенный галеон. Но он, видимо, решил забить последний гвоздь в крышку своего гроба. Чтоб уж наверняка. Повёл себя, как хренов Пуффендуец или ещё хуже, да простит его Мерлин за такое сравнение, как Поттер. Как сладкий мальчик Поттер.
Когда Малфой развернулся и побрёл в своё купе, он даже не думал, что сделал. Лишь когда он примостил свою задницу, до него дошло. К нему вернулись мозги, и здрасте приехали, он понял какой пиздец совершил. Драко был милым с Грейнджер. Опять. Чтоб его.
Пока поезд мчался по рельсам, эти мысли не давали ему покоя. Он впервые в жизни хотел сгореть от стыда. Ему было невообразимо стыдно за свой поступок. Малфой не должен был делать то, что сделал. Не должен был. Нет.
Слизеринец обязан был опустить её за неуклюжесть. За грязную кровь, да за что угодно. В крайнем случае просто развернуться и уйти, а никак не флиртовать с ней.
Драко понимал, что с ним происходило.
Он забывал. Забывал о её грязной крови. О том, что она, в первую очередь, грязнокровка. А этого нельзя было допускать ни в коем случае.
Когда поезд закончил движение и остановился возле платформы, он старался не смотреть по сторонам, чтобы не наткнуться на карие глаза. Ему повезло. Сев в карету, Драко попытался взять себя в руки: он должен был начать вести себя как обычно. К счастью, никто не заметил его странного поведения.
Все ребята в карете были заняты тем, что слушали очередную похабную шутку Теодора.
Войдя в Большой зал, он занял место за слизеринским столом и попытался не скривиться, когда Пэнси, мать её, Паркинсон села рядом. Она стала его конкретно так доставать. На каникулах несколько раз напрашивалась в гости. В итоге, после его тысячного послания, чтоб она от него отстала, Пэнси организовала ужин для родителей, куда он не мог не прийти. И она это знала, стерва. На глазах у их родителей она отозвала его из-за стола под каким-то дебильным предлогом и утащила к себе в комнату. Ей хотелось, чтобы её первый поцелуй произошел с ним. Он тогда не сдержался и заскулил.
Ему хватало одной девчонки, которая ебёт ему мозг. Второй не нужно, спасибо. Драко довел её до слёз. Причём он даже не старался и не сказал ничего такого. Малфой наоборот пытался быть джентльменом.
Но не сработало. Правда, он был слишком наивен, думал, что всё, она от него отцепится. Но нет, полюбуйтесь.
Сидит и таращится на него, как верный пёс. Мерзость. Он надеялся, что сможет продержаться до конца пира и не блевануть от всей этой мерзости.