Потом они вместе упали на пол и стали бороться в темноте: каждый пытался покрепче схватить врага, пыхтел, молотил кулаками, пока Рена не ударилась головой о паркет и не закричала от боли.
— Какого дьявола?.. — произнес знакомый голос.
В борьбе они перекатились на пятно лунного света под окном. Рена поняла, что лежит на спине, а сверху ее придавливает мускулистое мужское тело, у которого лицо графа, взирающее на нее в полном недоумении.
— М-мисс Колуэлл?
В эту секунду на голову графа приземлилась Клара.
— Мисс Колуэлл?! — повторил он в ужасе. — Это вы?
— Разумеется, я. Прошу вас, встаньте с меня, сударь.
— Конечно, конечно.
Молодой человек поспешно вскочил на ноги и протянул руку, чтобы помочь подняться Рене.
— Вы всегда набрасываетесь на людей, которые входят в ваш дом? — сердито спросила девушка. Она задыхалась после драки. Странным было и незнакомое ощущение, пронизавшее все ее тело и вызвавшее непонятное волнение.
— Только на тех, которые приходят ночью, не позвонив в дверь, — быстро нашелся он. — Откровенно говоря, я решил, что это привидение.
— Неужели?
— Честное слово. Я услышал шум внизу и спустился узнать, что происходит. Потом послышались легкие шаги по коридору и какое-то существо вошло в дверь, держа что-то подмышкой. Я, естественно, решил, что вы несете свою голову.
— Прошу прощения?..
— Вы что-то несли подмышкой, и я решил, что это ваша голова. Такая себе леди без головы, знаете ли.
— Это была не моя голова, — с уничтожающим достоинством ответила Рена. — Это была курица.
— Курица? Да… действительно, теперь я вижу, что это все объясняет.
Девушка скривила губы.
— Вы нелепы, — сказала она.
— Прошу прощения, сударыня! Вы скользите по дому в полночь с курицей подмышкой, а я нелеп.
— Я могу объяснить курицу.
— Пожалуйста, не надо, — взмолился граф, начиная смеяться. — Я предпочел бы, чтобы это осталось тайной.
— Как пожелает ваше сиятельство, — сказала Рена, отряхиваясь.
— Вы не думаете, что после этого могли бы называть меня Джоном?
— Думаю, да. А я Рена. Курицу зовут Клара. Вы увидите, она несет превосходные яйца.
— Тронут заботой о моем питании, но уверяю вас, что смог бы продержаться до утра.
— Да, но я… о боже! — расстроенно сказала девушка, вспомнив события вечера.
— Милая моя, что случилось? Я не вижу вашего лица, но чувствую, что вы очень расстроены. Нет, не отвечайте сейчас. Давайте пойдем в кухню, выпьем чаю, и вы все мне расскажете.
Доброта и участие графа бальзамом пролились на душу Рены. На кухне девушка вновь зажгла лампу, Джон усадил ее на старую дубовую скамью у очага, а сам тем временем вскипятил чайник. Рена рассказала ему все о своем возвращении в пасторат, о встрече с семьей нового священника и сражении с ней.
— Я ужасно себя вела, — сказала она, вдруг потрясенная собственными поступками.
— Мне кажется, вы вели себя очень разумно, — сказал граф, вручая девушке чашку с чаем и присаживаясь рядом с ней на скамью. — Может, у них не совсем воровское логово, но гнездо грубиянов — точно. А единственный способ справиться с такими — постоять за себя.
— Вообще-то, я тоже так думаю, — сказала Рена, радуясь, что нашла родственную душу. — И все-таки… ах, боже мой, если бы вы только слышали, что я им говорила!
— Жаль, что не слышал. Уверен, было очень весело.
— О нет, я уверена, что это неправильно, — сказала девушка, вновь почувствовав угрызения совести. — Разве может ссора быть веселой?
— Вполне, если правда на твоей стороне. Нет ничего лучше хорошей битвы. Вступить в сражение с врагом и развернуть в его сторону свои десятифунтовики.
— Десятифунтовики?
— Пушки.
— Они сказали… — голос Рены задрожал уже по другой причине, — они сказали, что сообщат констеблю, будто Клара — собственность прихода, а я сказала… — смех начал одолевать ее, — я сказала…
— Пожалуйста, продолжайте, — взмолился граф. — Это невозможно вынести!
— Я сказала, что он примет мою сторону, потому что… знает эту курицу.
Взрыв его смеха взлетел к потолку. Рена тоже уступила в неравной борьбе с весельем, и они с Джоном несколько минут заливались смехом, держась друг за друга и раскачиваясь взад-вперед от хохота.
— Это не десятифунтовик, это двенадцатифунтовик, — задыхаясь, произнес наконец граф. — Их, наверное, просто вынесло из воды!.. До конца своих дней буду сожалеть, что не присутствовал при этом. А ведь должен был быть. Мне следовало довести вас до пастората, и тогда я смог бы вам помочь. Как подумаю, что вам пришлось одной возвращаться сюда с ворохом вещей… И зачем вы прокрались в дом тайком?