Я спросил Ниткина про массивную, строгих очертаний пристройку к звоннице.
– Марфина палата. К Ивану Грозному никакого отношения не имеет, тут Петр Первый приказал содержать свою сестру Марфу Алексеевну…
Ответ Ниткина прозвучал так, словно царская сестра и сейчас томится в этой палате.
Далекое прошлое в бывшем Александровском кремле будто оживало: в проемах звонницы чудились опричники в черных монашеских одеяниях и среди них Грозный, слышался печальный звон ссыльного новгородского колокола, в зарешеченном окне на миг как будто показалось бледное лицо царевны Марфы, промелькнула и скрылась за углом палаты неуклюжая, долговязая фигура Петра.
Церковь, в которую пытался проникнуть чернобородый, представляла собой белокаменный четырехстолпный храм с шлемовидным куполом на грузном барабане и резным позолоченным крестом на растяжках. На восточном фасаде круто выступали апсиды, в западном была прорезана дверь, украшенная перспективным порталом, – уменьшающиеся в размерах арки уходили в глубь массивной стены.
Надо было обладать немалой ловкостью, чтобы по узкой каменной тяге вдоль стены подобраться к зарешеченному сводчатому окну. В случае падения чернобородый неминуемо покалечился бы – площадка возле фундамента церкви была выложена большими серыми булыжниками.
Я поставил себя на место чернобородого – и невольно поежился: несомненно, это был человек, способный на самый рискованный, безрассудный поступок.
Чугунным ключом с замысловатой бородкой Ниткин открыл обитую железными листами дверь, на нас дохнуло вековым холодом, и мы поочередно, пригнув головы, вошли в церковь.
С блеклых фресок на опорных столбах бесстрастно взирали вытянутые лики святых. До самых сводов высился в сказочной золоченой резьбе иконостас, отделяющий алтарь от основной части храма, возвышался амвон – с него священники произносили проповеди, дьяконы читали Евангелие. Слева и справа располагались клиросы – места для певчих.
Красота иконостаса притягивала взгляд и вызывала чувство безмолвного восхищения. Деревянные гирлянды цветов, виноградные гроздья, картуши в виде свитков и щитов, обрамленные затейливыми завитками, мерцали таинственно и величаво.
Иконостас православного храма имеет свою структуру – иконы в нем располагаются в строгом порядке, определенными «чинами». Нижний ряд носит название «местный чин». В центре – Царские врата, справа – икона Иисуса Христа, слева – Богоматери. Дальше – иконы праздника, которому посвящен храм, и местных святых.
Над иконами «местного чина» поднимается «деисусный чин». Прямо над Царскими вратами – икона Христа, справа от него – Иоанна Предтечи, слева – Богоматери, за ними – иконы архангелов, апостолов Петра и Павла, отцов церкви, воинов и мучеников, причисленных к лику святых.
Следующий, «праздничный чин» состоит из небольших квадратных икон, посвященных главным праздникам христианского календаря: Троице, Рождеству Христову, Благовещению, Крещению, Сретению, Преображению, Тайной вечере, Воскресению Христа, Вознесению, Успению Богородицы, Распятию Христа, празднику Покрова.
Под самыми сводами древнего храма «праздничный чин» венчался резьбой по дереву. В больших храмах выше были еще два «чина» – пророческий и праотцов, состоящие из высоких икон в рост, чтобы их можно было разглядеть снизу.
Мы поднялись на амвон, подошли к Царским вратам с иконой Благовещения в центре и иконами евангелистов Марка, Матфея, Луки и Иоанна. Последнюю икону Пташников и Окладин осмотрели по-особому внимательно.
– Конец восемнадцатого века.
– Вернее, начало девятнадцатого, – поправил краеведа Окладин.
– В любом случае большой ценности не представляет, – добавил Пташников.
Историк заявил более решительно:
– Вообще никакой ценности не представляет!
Вероятно, у Ниткина на этот счет имелось несколько иное мнение, но он оставил его при себе.
– Что же заставляет чернобородого предпринимать такие рискованные поступки? – повторил Марк свой вопрос.
– Вероятно, его интересует не сама икона Иоанна, а нечто иное.
– Что же тогда? – заглянул Марк в насупленное лицо краеведа.
– То, что находится за иконой, чего нельзя увидеть, не сняв икону с Царских врат.
– Возможно, вы правы. – Марк выразительно посмотрел на Ниткина. – Придется снять икону Иоанна.
Было заметно, что Ниткину это решение не понравилось, но Марк все-таки настоял на своем, предположение Пташникова показалось ему убедительным.