-Да все отлично. Мы повесили Маринкин портрет в гостиной, и все не находилось свободной минуты, чтобы еще раз поблагодарить тебя. Тебе, моя дорогая Лизочка, просто улыбнулась удача быть знакомой с этим проходимцем в мире грязного…как ты это называешь?
-Реализм, обычно я позиционирую себя, как представитель жанра «Грязный реализм», но мое главное хобби – рисовать женщин. Не люблю хвастаться, но натуру рисую идеально.-Лев улыбнулся.-и к тому же, с твоей знакомой мы так и не познакомились.-его зеленые глаза пронзили меня насквозь.-Лев.
-Елизавета.-смущенно улыбнулась я.-очень рада знакомству, Лев.
-Взаимно, Лиза.-улыбнулся он в свойственной ему манере.
Лев…его имя знают в самых тесных кругах, и хотя широкой славы он не получил, складывалась мнение, что зрелый художник не стремился добиться небывалых ему ранее высот в области едкого, такого капризного и непостоянного искусства, а довольствовался тем, что любой мужчина мог доверить ему свою женщину ради безупречного полотна с изображением самой настоящей эротики, которая исходит не от тела и идет из глубины души натурщицы. В картинах Льва можно потеряться, как в самом настоящем лабиринте Минотавра, где мужчина и есть это ужасное существо. Полу-бык по натуре мог зажать тебя в свои настоящие тиски одного только взгляда, одной улыбкой, и поставить перед фактом, что меч Минотавра в его руках. Хозяин лабиринта – хозяин меча. Лев…в нем совмещалась самая сладкая, сводящая меня с ума внешность, и по слухам, конечно, самая порочная репутация, какой могла наделить природа мужчину, как он. Ростом, как и мой бывший муж чуть выше ста восьмидесяти сантиметров, а весом чуть больше чем восемьдесят килограммов, ибо Олег был чуточку подтянутей. Каштановые волосы зачесаны строго назад, а его зеленые глаза скрыты за стеклом прозрачных оков. Как и Олега у него крепкие руки, сильные кисти и хватка настоящей барракуды. Сердце сжимается каждый раз стоит дуновению ветра донести до меня нотки его сандалового парфюма. На секундочку дать бы себе слабины, и полностью раствориться в этом мужчине стало бы мне лучшей наградой за последние минуты…Мне бы просто дотронуться до его торса, чтобы Лев сделал шаг назад, словно я главный огонь в его жизни, который он так боится затушить.
-Марина с тобой?-спросил повернувшись к писателю Лев.-я что-то не заметил ее среди гостей.
-Со мной. Что за вопросы, Лева?-улыбнулся Евгений.-отпустить ее одну на такие вот вечеринки я не могу, вот и приходится напоминать себе, как здесь все пропитано лицемерием и, черт возьми, фальшью.-мужчина вздохнул.-а Маринка у меня ранимая.
-Ранимая?-Лев опустошил свой бокал.-забавно. Скажи скромная, но ранимая…-мужчина посмотрел на прозрачные двери веранды и помрачнел.-если хочешь, то я найду свободную минутку, чтобы нарисовать ее снова.
-Ты втюхался что ли?-засмеялся Женя.-ладно. Спрошу у нее, может быть, она сама захочет. Ты это...-Евгений посмотрел на меня.-лучше Лизочку нарисуй. Я тут подумал, что хочу арт с ней для новой книги. Как думаешь, Лизок, можешь попозировать Леве для обложки?
-Как хоть книжка называется?-художник заинтересованно нахмурил брови.
-«Мерцание».-гордо заявил писатель.-знаешь, решили написать что-то вместе с Росс.
-Да ну?-Лев ухмыльнулся.-о чем вы вдвоем можете написать?
-Как всегда же…-Женя облизнулся.-лохматый мотылек и желтый свет обманчивых фонарей. Вообще, не заговаривай мне зубы, да? Так ты нарисуешь для обложки Лизу?
-Я согласна.-восторженно ответила я словно вмешалась в серьезный разговор, как маленькая, нетерпеливая девочка.
-Мы попробуем, и если тебе не понравится, то ничего не будет. Поверь мне на слово, но рисовать с натуры всегда до дрожи приятно.-Лев положил свою ладонь мне на плечо и улыбнулся.
Лев…наверное, ты никогда в жизни не видел по-настоящему желающую женщину. Желающую…с голодными, жадными, преисполненными животного блеска и безграничной нежности глазами…с распухшими, пересохшими от желания губами. Наверное, ты вообразить себе не можешь, как закипает внутри такой женщины кровь. Кровь, что растекаясь по телу заставила бы метаться под тобой и умолять только об одно… «еще..». Ты стал спусковым крючком…ты вызвал этот дикий голод и тебе одному суждено утолять его раз за разом, преисполняясь гордости, удовлетворяя самолюбие с примесью чувств собственной значимости и моей необходимости. Ты уверен, то я не хочу? Хочу, как никто и никогда не хотел. Принадлежать тебе, как никому другому…безраздельно…полностью…не зная совершенно запретов…забывая любое табу…от удовольствия закатив глаза, я забылась в моральной неге, что пробуждала не моральное желание секса…
Не пуританка, не ханжа, но что со мной происходит? Я не понимаю. Я хочу принадлежать...единственному мужчине, но невозможно принадлежать телом не открывая душу. В конце концов, я просто женщина. Женщина, что хочет быть верной, преданной, нежной и беззащитной. Я хочу духовного секса, что заставит мою плоть буквально принадлежать…Для меня Мой Мужчина — это не ходячий девайс. Такой модный, такой интересный и есть он не у всех. Мой Мужчина – это, прежде всего Власть. Власть надо мной, над моими действиями и эмоциями. Любой публичный «экшн» - спектакль с совершенно иными эмоциями обычной аморальности. Я же так не хочу…я же так не могу…
-Могу сказать тебе, что натурщицы не возвращаются в люди собой.-Лев улыбнулся.-после своего первого позирования, они становятся кем-то другими, но не собой. Словно та роль, которая выпадает на их участь становятся ими буквально до самого основания. Не боишься, что ты перестанешь быть милой Лизой?-художник облокотился ладонями о балконную перегородку.-превратишься в этого самого мотылька, что отчаянно ищет свет.
-Может быть,-моя холодная кисть робко прикоснулась к его сжатой ладони.-я уже нашла этот свет…-смущенно отведя взгляд прошептала я…
-Может быть, я никогда не старался никого обжечь?-Лев прикусил губу сделав шаг сближения первым…
И напрашиваясь на кнут, он добивает меня сладким пряником…
*Следующее утро после выставки. (воскресенье)
** «Пандора»
***Лиза
В поздней осени есть свое неповторимое очарование. Очарование предстоящей безысходности, что лето кончилось, тепло отступило…сдалось холодным объятьям предстоящей зимы. В такие дни, как этот, я часто представляла себе, что лето – миловидная, еще совсем юная девочка, что, бегая по зеленым травинкам с утра собирает своими обнаженными, нежными пяточками утреннюю росу, дабы напиться ею сполна. Девочка с яркими, зелеными глазами, что бегает по этим лугам прикасаясь робкими пальчиками к колосьям спелой ржи вдруг оказывается в грубых, холодных объятьях злой зимы, что не отступиться, что не отпустит. Стужей вдыхая ей в губы свой яд Зима умиротворяет теплое Лето унося малышку на руках в зной, и мороз…За окном спадали на асфальт пожелтевшие листья, нагнетали тучи холодные, злые, пронизывающие до самых костей ветра, и просить у небес теплого, согревающего счастья было бессмысленно. Небеса молчат, боясь гнева наступающей на пятки Зимы…Я вспомнила, как будучи восьмиклассницей при строгой матери сбежала с последнего урока физики с одним старшеклассником, которого до безумия ненавидела моя мама. Считая его настоящим моральным уродом, она запрещала мне даже думать о нем, а про то, чтобы смотреть на него подавно. Только я наивная, и не понимала, что слухи иногда бывают далеко не слухами, а самой настоящей констатацией неприятных фактов. Мы поехали на стареньком мотоцикле его отца в одно заброшенное село, где он завел меня в ветхий дом, и желал почувствовать меня не только на вкус, но и на запах, на прикосновения…только я сбежала. Бежала через высокий лес забывая о любой безопасности только сохранить честь…и вот сейчас…сейчас противоречу сама себе.
Сейчас ты понимаешь, что боль делает тебя настоящим. Она открывает всего тебя лучше, чем любое другое чувство. Вот я…в прошлом идеальная жена, что просто хотела быть счастливой сейчас задыхаюсь от моральной боли вновь, словно на эшафот меня должен вест бывший муж, но только потенциальный любовник носит его лицо от чего плети удары бьют по самому сердцу ломая все ребра, что так надежно его защищают. Боль делает тебя честным с самим собой. Ведь так сложно притворяться, лгать и отрицать, когда ловишь жадными глотками свой последний воздух. Во лжи просто пропадет всякий когда-то найденный смысл. Боль учит тебя доверять, а потом теряешь голову, теряешь всякий контроль над собой, над своим телом и в какой-то момент срываешься на истошный крик, гулкий, продолжительный стон…но это совершенная иная форма боли, что пленит и подчиняет чужой воли. Только…что остается тебе? Видеть, как бывший муж счастлив с другой женщиной, видеть, как все вокруг тебя закручивается вихрем странных перемен. Мысли прервало очередное оповещение в социальных сетях, и опуская руку к полу я достаю планшет, снимаю с блокировки и вздыхаю. Хм, очередной милый комментарий под фото со вчерашней выставки, множество поставленных пальцев вверх и заявок в друзья от людей, чьи лица мне совершенно незнакомы. Конверт с сообщением мигал вот уже, как двадцать минут, но почему-то я боялась его открыть. Понимая, что весточка от моего нового знакомого, но только сердце щемило от страха, словно мне нужно отдать в руки этого мужчины свою невинность. Решившись нажимаю на конверт. В открывшемся окошке показалось фото профиля художника в круглом аватаре.