Зейц откинулся на спинку своего кресла, сложил руки так, будто собирался вознести молитву, и произнес:
— Я редко имею удовольствие встречаться с незнакомыми людьми, но мисс…
— Митфорд, Сара Митфорд, мой секретарь.
Зейц кивнул и продолжил:
— Мисс Митфорд была очень настойчива и сказала, что у вас срочное дело. К счастью, одно из моих мероприятий было отменено…
В его взгляде читалась мягкая настойчивость человека, умеющего выбивать деньги. Нельзя было не заметить, что он старательно подчеркивал, что оказывает Лэнгу услугу.
— Поверьте, я очень признателен вам за то, что вы смогли выделить для меня несколько минут. Не сомневаюсь, что управление музеем должно поглощать все ваше время.
Директор улыбнулся. Лэнг несказанно удивился бы, не окажись его зубы совершенно безупречными.
— Вообще-то, здесь руководит совет директоров. Я лишь скромный служащий.
— Да… — Лэнг, не зная, как лучше ответить на эту самоуничижительную реплику, просто открыл портфель и через стол красного дерева протянул хозяину кабинета копию фотографии. — Мне хотелось бы знать, что вы думаете вот об этом.
Зейц, слегка нахмурившись, вгляделся в картинку.
— Не совсем понимаю, что вы хотите.
— «Les Bergers d’Arcadie» Николя Пуссена. Или, по крайней мере, копия картины.
— Франция, середина семнадцатого века, насколько я помню, — кивнул Зейц. — Оригинал находится в Лувре. Но что именно вас интересует?
Правдоподобное объяснение своего интереса к картине у Лэнга, конечно, имелось.
— Видите ли, я не совсем уверен… Дело в том, что я юрист, и эта картина связана с одним делом…
— Увы, мистер Рейлли! — Директор вскинул руки, выставив вперед ладони. — Музей не имеет возможности проводить экспертизу произведения для частных лиц. Не сомневаюсь, что вы, юрист, должны понимать все проблемы, связанные с идентификацией.
Лэнг покачал головой. Он распознал тяжелый случай боязни ответственности. Этот приступ необходимо было срочно купировать.
— Прошу меня извинить. Я, очевидно, неясно выразился. Мне всего лишь нужно ознакомиться с историей картины, узнать, что на ней может быть изображено.
Его слова не до конца успокоили Зейца.
— Боюсь, что не смогу быть вам очень полезным. — Он крутанулся вместе с креслом, взял с антикварного столика, стоявшего у него за спиной, большой том и принялся листать его, продолжая говорить: — Насколько я могу судить по снимку, который вы мне показали, это копия, причем неаутентичная. A-а, вот оно. Взгляните сами, отличия хорошо видны, согласны?
Он показал на иллюстрацию — фотографию очень похожей картины. Сначала Лэнг вообще не заметил разницы и вгляделся повнимательнее. Фон здесь был ровнее, и не имелось ничего, похожего на перевернутый профиль Вашингтона.
— Знаете ли, я не большой специалист в области религиозного искусства позднего Возрождения. — Зейц громко захлопнул книгу и поднес к глазам листок Лэнга. — Надпись на камне, похоже, латинская.
Рейлли привстал, заглянул через плечо собеседника и согласился:
— Мне тоже так кажется.
— Судя по всему, она что-то означает. Кстати, вся картина может представлять собой символ или набор таковых. В то время художники часто зашифровывали в своих работах какие-то сообщения.
— Нечто вроде кода?
— Можно сказать и так, хотя у них обычно все было проще. Представьте себе какой-нибудь натюрморт — цветы или, допустим, овощи. На них сидят один-два жучка, а один цветок пожух.
Лэнг неопределенно пожал плечами. Этот жанр был ему плохо знаком.
— В то время, когда работал Пуссен, такие вещи были очень популярны. Изображался определенный цветок или растение. Розмарин, например, символизировал память. Жучок мог служить напоминанием о египетском скарабее, символом смерти, загробной жизни или чего-нибудь еще.
Лэнг вернулся к креслу, снова сел и спросил:
— Так вы говорите, что в картине содержится какое-то сообщение?
Теперь уже директор пожал плечами:
— Я говорю, что такое возможно.
— А кто может сказать что-нибудь более определенное?
Зейц медленно повернулся в кресле и несколько секунд смотрел в окно.