— Можно сказать, что интерес личный. У меня есть друг, очень давний знакомый из Штатов. Он попросил меня встретить его сестру и показать ей Париж. Она остановилась у школьной подруги в этом самом доме номер двадцать шесть. Мне позвонил один человек, с которым я познакомил ее, и сказал, что здесь стряслась беда. Вот я и приехал.
— Если она там находилась… — Пожарный потер лоб ладонью, перепачканной в копоти. — Чтобы точно опознать то, что осталось, нашим экспертам понадобится несколько дней. Возможно, придется делать анализ ДНК.
— Не думал я, что все так обернется, когда говорил по телефону. — Человек из разведки вздохнул и ссутулился.
Пожарный кивнул, теперь уже с искренним сочувствием, и предложил:
— Оставьте мне вашу карточку. Я лично прослежу, чтобы вам отправили экземпляр отчета.
— Благодарю вас.
Лувер еще раз взглянул на черный провал, зиявший там, где всего несколько часов назад находился один из самых фешенебельных домов Парижа. Сильно ссутулившись, словно на его плечи внезапно легла вся тяжесть мира, он прошел мимо желтых пожарных машин, в которых шумно чавкали насосы, отчего они походили на громадных дышащих животных. Еще несколько шагов по узкой улочке — и вот у тротуара стоит поджидающий его «Пежо».
Париж. Через три дня
Водителю пришлось перегнуться через спинку сиденья и встряхнуть уснувшего пассажира за плечо. Американцы, которых таксист отвозил из аэропорта Шарль де Голль, в большинстве своем имели усталый вид после трансатлантического перелета, но этот небритый мужчина в помятом костюме и несвежей сорочке казался совершенно измотанным. Когда же он проснулся, стало ясно, что это впечатление не случайное. Глаза с воспаленными от скорби и бессонницы веками словно глядели куда-то вдаль, за тысячи миль, лишь через несколько секунд пассажир сосредоточился и принялся отсчитывать евро.
Таксист, засовывавший деньги в карман, проводил взглядом человека, вышедшего из машины, до входной двери ничем не примечательного дома на площади Оперы.
Войдя в подъезд, американец миновал старомодный лифт и поднялся по истертым ступеням на второй этаж, а там свернул направо и остановился перед обшарпанной застекленной дверью без какой-либо таблички. Впрочем, он знал, что в дверь вставлено пуленепробиваемое стекло наивысшего качества. Мужчина медленно поднял голову и посмотрел на потолок, где, как он догадывался, должна была находиться скрытая в тени телекамера. Дверь бесшумно открылась, и он вошел в тесную комнатенку с еще одной дверью, на сей раз железной.
— Oui? [6]— прозвучал из невидимого динамика женский голос.
— Лэнгфорд Рейлли к Патрику Луверу, — сказал мужчина по-английски. — Он ожидает меня.
Вторая дверь отворилась так же бесшумно, как и первая, и Лэнг Рейлли оказался в одном из многочисленных отделений французской разведки. Перед дверью стоял, встречая его, мужчина в темном костюме итальянского покроя. Сорочка поражала белизной, а в туфлях отражался свет висевших на потолке ламп. Когда-то Лэнг и Дон, его покойная жена, шутили, что Патрик Лувер, наверное, меняет костюмы по несколько раз на дню, иначе он не мог бы всегда выглядеть столь элегантно.
Лувер с секунду разглядывал Лэнга из-под тяжелых, словно набрякших, век. Тот всегда находил, что глаза у него точь-в-точь как у бассета. Потом француз воскликнул: «Лэнгфорд!» — и обнял гостя.
— Сколько же прошло? Лет десять? Нет, пятнадцать. — По-английски он говорил почти без акцента. — Нельзя друзьям столько времени не видеться. — Патрик отступил на полшага, не снимая рук с плеч Лэнга. — Почему ты не позвонил? Мы прислали бы машину.
— Спасибо. Я решил, что на такси будет быстрее, — ответил Лэнг и кивнул.
Француз опустил руки и произнес:
— Не могу даже выразить, насколько я сочувствую…
— Патрик, я благодарен тебе, но думаю, что лучше будет сразу перейти к делу.
Большинству соотечественников Лувера такая фраза показалась бы крайне бестактной, но он нисколько не обиделся. К тому же всем известно, что американцы славятся прямотой.
— Конечно! — Он отвернулся и сказал кому-то невидимому: — Полетт, будьте любезны, кофе. Лэнг, пожалуйста, сюда.
Рейлли последовал за ним в коридор. С тех пор как он в последний раз побывал здесь, прошло без малого двадцать лет, но в помещении почти ничего не изменилось, разве что ковровая дорожка лежала другая — впрочем, такого же дешевого и казенного вида, как и прежняя.