Последний раз кредитная карточка использовалась на острове Святого Людовика. Укрывшийся — в буквальном и экономическом смысле — в тени великолепного острова Сите и колоссального собора Парижской Богоматери, остров Святого Людовика представлял собой тихий район, отделенный рукавами Сены от остального Парижа. Лэнг помнил восемь кварталов, где привольно расположились небольшие ухоженные особняки, множество маленьких — человек на двадцать — бистро и такие же крохотные магазинчики, набитые всякими диковинами.
Водителю автомобиля, который предоставил ему Патрик, удалось приткнуться на одной из стоянок, редких на узких улочках. Выбравшись из «Пежо», Лэнг оказался перед pâtisserie[7], откуда распространялся аппетитный аромат свежего хлеба и сластей. Оттуда он направился по улице Святого Людовика на юго-восток и вскоре дошел до перекрестка с совсем уже узкой улицей Де-Пуэн. Он искал адрес, напечатанный на листке, но дома здесь или вовсе не имели табличек с номерами, или цифры на них было почти невозможно разобрать. К счастью, на этой улице оказался лишь один магазин с вывеской «Magasin d’antiquités», антикварный магазин.
Звон приделанного к двери колокольчика известил о прибытии нового посетителя в помещение, забитое разнообразными атрибутами цивилизации за, самое меньшее, сто лет. Керосиновые и электрические настольные лампы шатко располагались на столиках для рукоделья и футлярах громоздких швейных машинок, рядом лежали кипы журналов, стопками и грудами громоздилась посуда. Бронзовые и мраморные статуэтки и бюсты богинь и императоров выстроились в проходах, на полуразвернутых паласах и толстых восточных коврах. Лэнгу померещились узоры паутины в углах, ему даже пришлось сделать усилие, чтобы отогнать наваждение.
В единственном помещении магазина пахло брошенными вещами, пылью и даже немного плесенью. Очень осторожно, чтобы не повалить громоздкий проигрыватель и стопку пластинок — Лэнг решил, что все это не моложе 1950-х годов, — он обернулся, высматривая продавца.
— Салют! — Из-за какого-то амурчика показалась голова. — Чем могу быть полезен?
Хозяин магазина сразу заговорил по-английски. Как и большинство парижан, он каким-то необъяснимым способом сразу распознавал американцев.
— Я хочу кое-что узнать. — Лэнг протянул распечатку.
В относительно свободную часть магазина, прихрамывая, выбралось существо неопределенного пола. Морщинистая лапка схватила листок и поднесла поближе к лампе, покрытой толстым слоем пыли. В кармане нашлись очки.
— Что же вы хотите узнать?
Лэнг собирался изложить заранее заготовленную правдоподобную историю, а потом решил, что если откроет хотя бы часть правды, то это никому не повредит.
— Джанет Холт была моей сестрой. Она проводила здесь отпуск и несколько дней назад погибла при взрыве в районе Маре. Я лишь пытаюсь выяснить, что она купила за то время, пока находилась в Париже.
— Глубоко сочувствую вам. — Торговец указал на стену, вернее, на просвет между двумя потемневшими картинами, изображавшими людей, одетых по моде XIX века. — Она купила картину.
— Портрет? Чей же? — Рейлли решил, что эта покупка была весьма странной для Джанет.
Антиквар покачал седой головой и пояснил:
— Нет, это был пейзаж с пастухами на поле. Вероятно, какой-то религиозный сюжет.
Да, вот это больше соответствовало вкусам Джанет.
Лэнг приготовился задать следующий вопрос, но вдруг решил не делать этого. Картина и картина, к чему подробности? Судя по облику лавчонки, полотно не должно было представлять особой художественной и чисто материальной ценности.
— Эта картина пробыла у меня совсем недолго, — продолжал человечек, одетый в черное. — Знаете, почти сразу же после того, как ушла ваша сестра, ко мне пришел другой покупатель и очень расстроился, узнав, что картина продана.
Долгие годы, посвященные поиску необычного, распознаванию аномалий, не прошли даром, и антенны, давно не использовавшиеся, тут же пришли в движение.
— Этот покупатель… Вы его не запомнили?
— Восточный человек, возможно, араб. Одет хорошо, хотя и недорого. Очень прилично говорил по-французски.