Неужели это происходило всего две ночи назад, за считаные часы до звонка Патрика?
Тот вечер он провел в обществе преподобного отца Френсиса Нарумбы. Они обедали в «Таверне Мануэля», довольно непрезентабельном баре, посещаемом студентами, политиками и людьми, гордо называвшими себя местной интеллигенцией. Единственными достоинствами этого бара были уютные, хотя и обшарпанные, кабинки и истертые табуретки. Обслуживали здесь неприветливо, кормили неважно, однако это было одним из немногочисленных мест, где чернокожий священник и белый юрист могли беседовать на латыни, не привлекая ничьего внимания.
Лэнг и Френсис вели свою собственную кампанию за сохранение языка Вергилия и Ливия. Оба оказались жертвами классического образования: Лэнг по причине упрямства, позволившего ему отбиться от факультета бизнеса, а священник — потому что латынь преподавали в семинарии.
Они были равно нужны друг другу. Слишком мало имелось вокруг людей, интересовавшихся историей, уходившей дальше прошлого номера бульварного еженедельника «Пипл». Не мешало дружбе даже то, что Лэнг относил к современности все, что случилось позже первого завоевания Рима, а Френсис потрясающе много знал о Средневековье. Насчет роли католической церкви в том мире можно было спорить до бесконечности.
Священник терпеливо слушал, пока Лэнг, выпуская пар, ругал за некомпетентность прокурора округа Фултон и всех его подчиненных. Основанием для его недовольства была не только альтруистическая забота о благополучии добрых сограждан.
Если клиент уже целый год находится под выдвинутым против него обвинением, это очень нехорошо для дел, особенно для тех, которыми занят он сам. Наличие такого обвинения создает большие трудности, тем более что публика всегда исходит из презумпции виновности, пока не будет убедительно доказано обратное.
— Если окружной прокурор настолько некомпетентен, то как, по-вашему, он смог достичь своего положения? — спросил Френсис, разглядывая устрашающе пережаренный кусок филе семги.
Потом он пожал плечами. Только так и можно было относиться к редкостно неумелым поварам этого заведения.
— Fabas indulcet fames.
«Бобы услаждают голод». Они постоянно соревновались, щеголяя друг перед другом афоризмами древних римлян.
Лэнг заказал себе гамбургер. Чтобы испортить это блюдо, нужно приложить слишком уж большие усилия.
— Нет уж, бобы вкуснее не делаются, насколько бы ты ни был голоден, а уж для того, чтобы есть их с удовольствием, нужно очень сильно проголодаться. Ну а на ваш вопрос отвечу кратко: своего положения он достиг благодаря друзьям, а не способностям. Ne Aesopum quidem trivit.
— Вы серьезно? Он не читал Эзопа?
Лэнг отхлебнул теплого пива из кружки и заявил:
— Из-за веры в святых вы все воспринимаете слишком буквально. Проще выражаясь, он не знает ровным счетом ничего.
Священник отпил из чашки, содержимое которой, скорее всего, не отличалось температурой от пива Лэнга, и проговорил:
— Damnant quod non intelligunt.
«Чего не понимают, то осуждают».
После обеда они кинули монетку, кому платить, и Лэнг проиграл в третий раз подряд. Ему иногда приходило в голову, что Френсису в этом деле помогают сверхъестественные силы.
— Как дела у Джанет и Джеффа? — спросил тот, когда они уже направлялись к автомобилю.
Вопрос был задан не из одной только вежливости. Как ни странно, после развода Джанет сделалась ревностной католичкой и принимала активное участие в жизни прихода, которым руководил Френсис. Как подозревал Лэнг, она, вероятно, рассчитывала на то, что бескомпромиссное отношение церкви к разводам удержит ее от новой ошибки. Иностранца Джеффа к Френсису, уроженцу одной из очень малопривлекательных африканских стран, притягивало именно чужеземное происхождение священника.
— Чудесно. — Лэнг сунул руку в карман за ключами от «Порше». — На той неделе они ходили на бейсбол. «Брейвс» открывали сезон.
— Мне кажется, вы могли бы позволить себе купить нормальную машину вместо этой игрушки, — проворчал Френсис, втискиваясь на пассажирское сиденье.
— Наслаждайтесь ездой или пользуйтесь общественным транспортом! — с бодрой интонацией диктора, читающего рекламные объявления, провозгласил Лэнг. — Кстати, на той неделе Джанет завела для Джеффа собаку, самого уродливого щенка, какого мне только доводилось видеть на ежегодных ярмарках в день благословения животных.