Император качает головой. Хотя он и бог, даже он не в состоянии постичь тайны церкви.
— Ты думаешь, что его убил христианин?
Похоже, мой вопрос застает его врасплох. Константин растерян. Я почти верю в его искренность.
— Помилуй бог. Они плюются и царапаются, но зубы в ход не пускают.
Я не спорю с ним. Я ничего не знаю о христианах.
— Но люди начнут строить догадки. Кто-то скажет, что убийство Александра — это преступление против всех христиан, которое совершили их ненавистники. Эти раны еще не зарубцевались, Гай. Мы пятнадцать лет вели гражданскую войну, чтобы объединить империю и восстановить мир. Нельзя допустить, чтобы сейчас она распалась.
Константин прав в своем беспокойстве. Он построил город в спешке. Цемент еще не затвердел, но уже пошел трещинами.
— Через две недели я ухожу в поход. Через два месяца я буду далеко отсюда, в Персии. Я не могу оставить это дело нерешенным. Мне нужен кто-то, кому я могу доверять и кто может быстро разрешить эту загадку. Прошу тебя, Гай. Ради нашей давней дружбы.
Неужели он думает, что способен повлиять на меня? Ради нашей дружбы я делал такие вещи, за которые даже бог по имени Христос при всей его снисходительности не простил бы меня.
— На следующей неделе я собирался домой, в Мёзию. Все уже готово к отъезду.
На его лице появляется выражение, подобное тоске по прекрасному прошлому. Его глаза туманятся воспоминаниями.
— Ты помнишь те дни, Гай? Как мы играли в полях на окраине Наисса[3]? Как забирались в курятники, где воровали яйца? Нас ведь тогда никто не поймал, верно?
Нас не ловили, потому что твой отец был трибуном. Но я не говорю этого вслух. Не стоит рисковать.
— Я должен побывать там, хочу вновь почувствовать под ногами родную землю. Я сделаю это, когда вернусь из Персии.
— Всегда буду рад видеть тебя в своем доме.
— Я загляну к тебе. Но ты окажешься дома раньше меня. Как только выполнишь мое задание.
Вот и все. У бога нет времени для долгих разговоров. Мы могли бы обсуждать этот вопрос часами, днями, он же свел свои доводы к одному предложению. Все мои уловки, все мое нежелание впутываться в это дело пошли прахом от мгновенно принятого решения.
— Тебе просто нужен виновник, или ты действительно хочешь, чтобы я нашел настоящего убийцу?
Это очень важный вопрос. В этом городе не все убийства являются преступлениями. И не все преступники — виновными. И Константин лучше, чем кто-либо другой, понимает это.
— Я хочу, чтобы ты выяснил, чьих это рук дело. Очень осторожно.
Ему нужна правда. Тогда он решит, что ему делать.
— Если я стану стучаться в двери христиан, откроют ли они мне?
— Они будут знать, что такова моя воля, что ты выполняешь мое поручение.
Я здесь ради тебя. Всю свою жизнь я выполнял твои поручения. Твой советник и друг. Твоя правая рука, когда требовалось действовать, но тебе нужно было сидеть тихо. Твоя аудитория, твоя публика. Ты играешь, я рукоплещу. И подчиняюсь.
Он хлопает в ладоши, и откуда-то из тени появляется раб. Обо мне сразу забыли: в этом городе всегда есть другая публика. Раб принес диптих из слоновой кости — две таблички, соединенные кожаными полосками. Передняя украшена резным изображением императора. Его глаза обращены к небу, на голове солнечная корона. Рядом — знакомая монограмма Хи-Ро, та самая, что и на ожерелье. Несколько строк текста на внутренней стороне перечисляют полномочия, дарованные мне Константином.
— Спасибо, что берешься за это дело, Гай. — Он обнимает меня, и на сей раз между двумя старыми телами возникает что-то похожее на теплоту. Он шепчет мне на ухо: — Мне нужен тот, кому я могу доверять. Тот, кто знает, где зарыты тела.
Я смеюсь, мне больше ничего не остается. Конечно, я знаю, где зарыты тела. Большую часть могил я выкопал сам.
Глава 3
Наши дни
Стена была серой и выщербленной. Потолок белый. Деревянная дверь с застекленным окошком, над ней распятие. Слышен монотонный гул и время от времени какое-то пиканье, похожее на случайные выстрелы в старой компьютерной игре. Каждая клетка ее тела кричала и стонала от боли.
Она лежала на спине, рассматривая детали. Так было легче побороть боль. Оказывается, стена никакая не выщербленная, это всего лишь иллюзия: просто краска на бетоне слегка облупилась. Серая краска. Интересно, кому это пришла в голову мысль красить бетонную стенку серой краской? Пиканье было неритмичным и доносилось из двух источников, которые звучали немного не в такт. Один отставал от другого на пару секунд. Затем пару мгновений звуки доносились почти синхронно, после чего второй вырывался вперед.