Мужчина ответил соответствующей улыбкой и, вздохнув поглубже, расслабился. Пятнадцать минут для него шли целую вечность. Уже через пять он начал считать секунды и сбился на сто сорок шестой. Когда Гриндевальд хотел плюнуть на уговор и сменить положение, заметил на себе пронзающий взгляд узких, сощуренных глаз.
— Я закончил, — отложив кисть, уверенно сказал художник.
Лорд будто прирос к мягкой обивке. Он боялся взглянуть на портрет, на себя, но ещё больше он не хотел, чтобы все заканчивалось. Мужчина просто не сможет отпустить Альбуса.
— Вы посмотрите? — Дамблдор пытался привлечь к себе внимание, но лорд будто не слышал, погрузившись в какие-то свои мысли.
Хозяин замка, внимательно посмотрев на своего художника, глубоко вздохнул, набираясь смелости, и встал, семимильными шагами направляясь к мольберту. Глаза напротив, такие пронзительные и чёткие, его глаза, смотрели в самую душу, будто читая её. Эта величественная поза, густые брови и тёмный фон, показывали любовь портретиста к Геллерту. Гриндевальд понял это, лишь взглянув на работу, как же он был раньше слеп! Этот портрет оказался так прекрасен, словно он был не написан на холсте, а сам натурщик скрывался за рамкой.
Лорд, в порыве неизвестных радостных чувств обхватил ладонями лицо юноши и притянул к себе, страстно впиваясь в его губы своими. Альбус, немного опешив, почти сразу вошёл во вкус, стараясь не отставать и отвечать так же пылко.
Незаметно, не отрываясь друг от друга они перешли ближе камину, который, по всей видимости, горел круглосуточно. Геллерт забрался руками под рубашку парня, вытягивая её из брюк и проводя по торсу сверху вниз, вызывая довольно громкий стон. Оба опустились на мягкий светлый ковёр из овечьей шкуры, медленно ложась на длинный ворс. Дамблдор долго пытался развязать рубашку лорда, нависающего над ним, но перед глазами немного двоилось из-за происходящего безумия и, в итоге, он просто разорвал ее.
— Какой же ты горячий, — прошептал на ушко портретисту Гриндевальд. — Ты сводишь меня с ума.
Он потянулся к ремню на поясе художника и, вытянув его из брюк, откинул в сторону, туда же полетела и остальная одежда, рвущаяся с треском. Жаркие поцелуи покрывали каждый миллиметр юного тела, отзывающегося стонами и почти криками. Руки Ала блуждали по волосам лорда, подтягивая к себе для ещё одного поцелуя.
Геллерт закинул голые бедра художника себе на талию и прежде чем ощутить себя в нем, долго вглядывался в его бездонные голубые глаза, как бы прося разрешения на это. Дамблдор провел пальцами по щеке мужчины, позволяя сделать то, чего обоим хотелось. Тела соприкоснулись, выгибаясь навстречу удовольствию, а вопли наслаждения заполнили весь дом.
Комментарий к На шкуре у того камина.
Фоточки под главу:
https://vk.com/vandabondrill?w=wall-178040424_86
========== И гаснет свет… ==========
— Твоя кожа словно бархат, Альбус, — Геллерт коснулся пальцами шеи и спустился к ключице. — Я не способен оторваться от тебя, — мужчина прикоснулся губами к плечу и оставил влажный след.
— И не надо, мой лорд, — юноша одарил своего любимого настолько нежным взглядом, ради которого можно было бы сброситься с обрыва не раздумывая.
— Ты любишь меня? — приподнимаясь на локтях и слегка нависая над художником, спросил Гриндевальд, хотя он уже знал ответ.
— Больше жизни. Я так сильно люблю вас, что готов прямо сейчас вырвать свое бьющееся сердце и подарить вам, — тихо прошептал Ал, ласково поглаживая руки Гелла. — Мне бы хотелось найти способ доказать свою любовь. Я так хочу, чтобы вы знали…
— Я знаю, мой милый, — лорд склонился к манящим розовым губам и прикоснулся к ним своими, — знаю, мой дорогой. Если бы я только встретил тебя раньше, — Геллерт опустил голову и уткнулся носом в изгиб шеи своего возлюбленного. Он тяжело вздохнул, вспоминая о самой большой ошибке своей жизни. Появись Альбус раньше, Гриндевальд никогда бы не продал свою душу за такую ничтожную вещь как молодость, по крайней мере, теперь она казалась именно такой, ведь сейчас хотелось прожить с этим человеком всю свою жизнь, состариться вместе и умереть в один день, как в сказке.
Они смотрели друг на друга завороженно, с безграничной любовью. Альбус так боялся, что их время закончено, портрет написан, а значит ему придётся вернуться домой. Он хотел спросить, что будет дальше, но слова застряли где-то в горле, не имея возможности быть произнесенными. Острая боль в области груди пронзила с такой силой, что художник стал задыхаться. Дамблдор схватился за горло и захрипел, в попытке откашляться.
— Альбус, что такое? — Гриндевальд встрепенулся и склонился над бьющимся в агонии юношей. — Кто-нибудь! На помощь! — заорал во всю глотку лорд.
На его вопли сбежался весь дом, содрогающийся от данного зрелища. Служанки все до одной стояли, прикрывая лица ладонями и бледнея с каждым мгновением, почти теряя сознание.
— Вызовите врача! Немедленно! — взревел Гелл, поднимая на руки портретиста, который начал захлебывался в собственной крови.
Кашель не переставал мучить его. С каждым новым вздохом, который приносил ему неимоверно адскую боль, он выплевывал очень много крови. Казалось, что он выхаркивает свои лёгкие. Его розовые пухленькие губки, окрасились в ярко алый оттенок, так же, как шея и грудь, по которой стекали сгустки жидкости.
Одна из служанок, привалившись к стене, медленно оседала на пол без сознания, а другая начала кричать, падая на колени. Кто-то побежал за врачом, а кто-то махал платком над бедной женщиной, лежащей в беспамятстве. Геллерт аккуратно положил мальчика на диван в той самой гостиной и накрыл шерстяным покрывалом, а сам приземлился на колени перед Альбусом, сжимая его ладонь.
— Господи, прошу, не дай ему умереть, — шептал лорд, но понимал, как это жалко, ведь от бога он был отлучен, как ему казалось.
Каждую минуту Гриндевальд спрашивал дворецкого, как скоро приедет лекарь, на что получил неопределённый ответ. Альбус перестал кашлять, но глаза его были закрыты и на зов лорда он не отвечал. На мгновение Геллерту показалось, что тот не дышит и он замер, наклоняясь к груди, чтобы услышать стук сердца. Оно билось, но медленно и тихо, едва различимо, пропуская некоторые удары, от чего сердце слушателя билось сильнее.
Врач приехал только через полчаса, которые показались для Гриндевальда вечностью. Он даже не успел до конца одеться, только штаны натянул и побежал встречать доктора. Буквально на бегу мужчина попытался все рассказать и описать в подробностях врачу до того, как они добрались до больного.
— Мистер Гриндевальд, я попрошу вас оставить меня наедине с больным. Как только будут новости я сразу вам сообщу.
Геллерт хотел возразить, но врач поднял руку вверх, давая понять, что не намерен продолжать разговор и закрыл дверь перед самым носом лорда. Теперь плохо стало хозяину дома. Он сполз по стене на пол, потирая ладонями лицо и скрывая его в коленях. Несколько слуг стояли при нем и следили за его состоянием, постоянно предлагая, то воды, то чего-нибудь ещё, на что он грозно рычал и прогонял их прочь. Мужчина вжимался ухом в стену, которая отделяла его от Ала, в попытке услышать хоть что-то, правда безрезультатно.
Двери со скрежетом отворились, когда Гриндевальд почти заснул на полу. Врач мрачно посмотрел на лорда и набрал в лёгкие побольше воздуха, ведь говорить ему нужно было много.
— Мне жаль, мистер Гриндевальд. Ваш друг очень болен. У него туберкулёз и я никогда прежде не видел такой прогрессирующей его формы, — мужчина средних лет защелкнул застежку на своём портфеле и убрал его за спину.