— Надо уложить тебя в постель, — посочувствовал Мак.
— О большем я и не мечтаю! — улыбнулась Элла.
Глава восьмая
— Это что такое? — Войдя в комнату, Элла, пораженная, замерла: ее глазам предстала новехонькая двуспальная кровать. А на ней — стеганое ватное одеяло и гора подушек.
Повернув голову, она увидела в углу кресло-качалку.
— Подарок Гарту ко дню рождения, — сообщил Мак. — И не скрою, мне тоже. Мне жаль в этом признаваться, но еще одна ночь на той старой развалюхе — и моя спина не выдержала бы.
Элла перевела взгляд обратно на кровать, выглядевшую в точности как та, что стояла в витрине самого дорогого магазина Доглега. Смотреть на Мака она избегала.
Неужели он собирается остаться здесь? Не поторопился ли с решением? Подумал ли о своей работе в «Брубейкер интернэшнл»? О своей семье?
Закусив губу, она, не в силах произнести ни слова, не сводила глаз с веселых цветочков на подушках и покрывале с пышными оборками.
Об их совместном будущем они еще не говорили. И о Холли Мак не упомянул, а ведь у него не было времени сообщить той о расторжении помолвки. И родителей он не мог еще поставить в известность о переменах в своей жизни.
Быть может, он и не собирается расставаться с Холли. Или менять свою жизнь.
Просто старая кровать ему не понравилась. Элла не знала, что и думать.
— Мак, я не могу допустить, чтобы ты сорил деньгами.
Она подняла взгляд на его оживленное лицо, сияющее мальчишеской надеждой, и сердце ее растаяло. Ее долг — дать ему свободу. Пусть он знает: они с Гартом не пропадут, даже если Мак решит жениться на Холли. Надо набраться сил и серьезно поговорить с Маком. У него есть определенные обязанности перед родными. Он должен поступить так, как будет лучше для всех. И уж конечно, он не может оставаться в Доглеге.
— Это, право, чересчур, — она кивнула на кровать и кресло-качалку.
Мак заметил слезы в ее глазах, но решил, что это слезы радости.
— Отнюдь, — возразил он и опустился в кресло-качалку, желая продемонстрировать, как удобно в нем сидеть. — Вовсе и не чересчур. Видишь, оно занимает не слишком много места, да и нам с тобой понравится в нем отдыхать. Я выбрал цвет обивки по собственному усмотрению, но, если тебе не нравится, можно в любой момент обменять. Продавец, с которым я беседовал по телефону, сказал, что эта модель пользуется у них наибольшим спросом.
— Тебе нельзя здесь оставаться! — услышала она вдруг свой резкий голос. Куда более резкий, чем ей хотелось бы. Ведь ею руководило лишь одно соображение — Мак должен знать, что он свободен в своем выборе, может идти куда ему угодно. А душа кричала: пожалуйста, не уходи! Прошу тебя, останься с нами!
Надежда, сиявшая в глазах Мака, мигом погасла, он помрачнел.
— Я… я… — Элла поняла, что обидела его, и без сил опустилась на стул. — Я уверена, рано или поздно ты захочешь покинуть нас ради… — имя Холли никак не желало сходить с ее языка, — …ради своей работы.
— Так легко тебе от меня не избавиться! — прогремел Мак. Но, заметив ее испуг, он провел ладонью по лицу, как бы стирая с него раздражение, и взял себя в руки.
— Но, Мак, — возразила Элла. — Я знаю…
— Послушай, — Мак не дал ей закончить фразу, — давай все серьезные разговоры оставим на потом. Давай будем просто радоваться нашему малышу. А обо всем прочем мы сможем побеседовать после. Тебе нужно время, чтобы окрепнуть.
Слишком усталая, чтобы возражать, Элла лишь взглянула на Мака и поняла, что он прав. Взгляд ее остановился на кровати. Она такая большая, такая мягкая… И Элла, поддавшись искушению, разделась и забралась под хрустящие прохладные простыни.
— Почему бы тебе не подремать? — предложил Мак, хотя в этом не было нужды — глаза у Эллы и так закрывались. — А я присмотрю за малышом.
— Угу, — промычала Элла в знак согласия. Голова ее утонула в пуховых подушках, измученное тело расслабилось. Спать! Так хочется спать! — Да, да, — буркнула она, уже погружаясь в сон. Она поспит. Но совсем немного…
Сколько времени она проспала, Элла не могла сказать. Чуть приоткрыв глаза, она увидела Мака — он сидел в кресле-качалке с Гартом на руках и тихо напевал ему глупую ковбойскую песенку. Он улыбался сынишке с такой нежностью, что у Эллы защемило сердце от полноты чувств.
Крошечное тельце малыша покоилось в больших руках отца. Гарт с довольным видом сосал отцовский мизинец.
— Соси, соси, — приговаривал Мак. — Это, разумеется, не мама, ведь с нашей мамой ничто не может сравниться, правда, малыш?