– Ты могла бы повторить эту фразу, если б научилась говорить?
Я повторяла эту фразу про себя и кивала головой.
– А теперь следующую.
Я опять повторяла и кивала. И так день за днем, день за днем. Странно, но Сабина никогда не уставала от моего молчания.
Я уже выучила много сказок наизусть, но это не помогло мне начать говорить. Однажды мы с Сабиной так увлеклись, что не заметили, как Рената вернулась с работы. Она вела музыкальные занятия в нескольких детских садах и терпеть не могла свою работу. Поэтому она всегда приходила домой сердитая, но особенно сильно она рассердилась в тот день, потому что Сабина, занимаясь со мной, забыла приготовить обед. Мы в пятый раз читали про то, как Рейнеке Лис уговорил Кота Гейнци сунуть лапу в мышеловку, и вдруг дверь с треском распахнулась и в комнату влетела Рената с криком:
– Что, мамочка, обеда сегодня нет?
Сабина всплеснула руками:
– Ой, я совсем забыла про обед! – и поднялась со стула, чтобы побежать на кухню. Но Рената не выпустила мать из комнаты. Она загородила дверь двумя руками и начала ругаться по-немецки. Она решила высказать матери все свои обиды – по-немецки, чтобы я не поняла. Она только не учла или просто не знала, что я могу понять больше половины того, что она говорит. Я поняла не все, но достаточно:
– Конечно, дорогая мамочка, ты была очень занята с чужой девчонкой, а обо мне ты забыла. Забыла, что я каждый день бегаю из одного детского сада в другой, чтобы заработать деньги для всех вас. Ты всегда была такая, даже когда я была совсем маленькая. Ты всегда лечила чужих детей, а на меня тебе было наплевать! Тебе и на папу тоже было наплевать, ты и его забывала покормить, вот он и сбежал от нас!
Чем громче Рената кричала, тем больней мне в голову вкручивался винт, совсем как тогда, когда прямо на меня ехал толстый мальчишка на моем велосипеде. И когда боль стала невозможной, я крикнула по-немецки замечательную фразу из Рейнеке Лиса, которую мы как раз сегодня разучили с Сабиной:
– Сейчас же заткнись, а то я отдам тебя крысам!
Стало очень тихо – обе, и Рената, и Сабина уставились на меня, как будто увидели в первый раз. Потом Сабина обхватила мою голову и начала целовать, а Рената спросила:
– Когда ты успела обучить ее немецкому?
Сабина показала ей нашу любимую книжку:
– Мы читаем «Рейнеке Лиса».
– Но почему немецкую книжку? У тебя, что ли, русских нет?
По-моему, она искала, за что бы зацепиться, только бы придраться. Но Сабина ей не далась. Я не поняла всего, что она ответила, но зато запомнила слово в слово – от занятий с Сабиной у меня стала очень хорошая память:
– Когда у ребенка случается травма центра речи, это обычно связано с его родным языком. Но в этот центр иногда можно пробраться сбоку, через иностранный язык, если путь к нему не поврежден. Я попробовала и, видишь, получила результат!
– А по-русски она теперь тоже начнет говорить? – все еще сердито спросила Рената.
– Скажи что-нибудь по-русски, – попросила Сабина.
Я испуганно молчала – я не знала, смогу ли я говорить по-русски, и вообще, смогу ли я еще что-нибудь сказать или эта фраза выскочила из меня случайно. Наконец я прошептала:
– Их вайс нихт, вас золь ес бедойтет, дас их зо траурих бин.
Но Ренату это не устроило:
– Нет, пусть скажет что-нибудь по-русски! – Она обращалась не ко мне, а к матери, а обо мне говорила, будто я какая-нибудь вещь, а не стою с нею рядом и на нее смотрю.
Меня опять стала бить дрожь, и я заорала:
– Отдай мой велосипед!
– Разве у нее есть велосипед? – удивилась Рената, но спросила опять не меня, а Сабину. – Что-то я не замечала здесь никакого велосипеда.
Я еще больше рассердилась. С криком: «Отдай мой велосипед!» – я прыгнула на Ренату с такой силой, что вытолкнула ее в коридор. Она занесла руку, чтобы стукнуть меня, но Сабина повисла на ее локте:
– Остановись! Ты же видишь, что девочку надо лечить!
Рената отступила, но не замолчала:
– Тебя хлебом не корми, только дай тебе кого-нибудь лечить. Ты искалечила все мое детство, а теперь опять взялась за старое!
Мне стало жалко Сабину:
– Но у меня есть обед, мне мама Валя оставила. Я могу отдать его Ренате. – Я сказала это так ясно и четко, будто целый месяц не молчала, как чурбан.
– Ну, ты даешь! – на этот раз Рената наконец заметила меня. – Не только говоришь, как пионервожатая, но еще готова накормить голодных!