— Доброе утро, сынок, куда ты направляешься? — спросил герцог.
— О милый, милый отец! — воскликнул тот. — Я так рад тебя видеть! Я собрался искать Артура — его нету дома со вчерашнего вечера.
— Нету дома со вчерашнего вечера? Так, значит, меня не обманули! — отвечал его светлость, и благородное чело, разгладившееся было при встрече с беззаботным отроком, вновь омрачилось глубокой тенью. — Чарлз, твоему брату грозит смерть, — проговорил герцог.
— Смерть? — переспросил Чарлз, и тут же веселость схлынула с его лица, а лучистые глаза затуманились слезами. Он побелел как полотно и срывающимся голосом воскликнул: — О, Артур не должен умереть! Маленькие королевы обязаны его спасти! Я отыщу Тайну, где бы тот ни жил. Куда подевался Артур, отец? Если он умрет, я умру тоже, потому что не могу без него жить.
— Успокойся, Чарлз, — сказал герцог, поднимая его с земли. — Идем со мной к Серингапатаму. Я попытаюсь спасти Артура.
К тому времени Серингапатам, заслышав стенания и вопли лорда Уэлсли, сам вышел из дома. При виде герцога, который поддерживал рыдающего сына, старый воин обеспокоился и воскликнул:
— Бедняжка, на нем лица нет! Что стряслось, милорд? Какой-нибудь штафирка его обидел? Где негодяй? Я оболью его расплавленным свинцом! Нет, погодите, сперва я принесу лорду Чарлзу воды, а то он весь белый.
— Нет, нет, Серингапатам, просто отведи его к себе в дом. Я хочу с тобой поговорить.
— О, прошу заходить, милорд! — И старый ветеран, гордясь, что ему собираются доверить тайну, широко распахнул дверь. — С тех, кто живет по лондонскому обычаю, станется подслушивать через замочную скважину.
Когда они вошли, он придвинул к огню два стула, протер их тряпкой и расстелил на полу коврик, затем взял с кровати подушку и положил на один из стульев, сказав, что, если лорду Чарлзу неможется, пусть на нее обопрется. Следующим делом Серингапатам закрыл дверь, задвинул щеколду и сел на трехногий табурет у ног хозяина.
— Серингапатам! — сказал его светлость. — Я верю, что ты честен, предан моим интересам и благодарен за то, что я для тебя сделал. Посему сейчас я открою тебе чрезвычайно важный секрет. Прошлой ночью я получил загадочное послание якобы от духа моего покойного отца. Там утверждалось, что Артур, мой старший сын и твой будущий господин, во время своих меланхолических прогулок был увлечен неведомой силой в обиталище сверхъестественных существ, где сейчас претерпевает самые жестокие истязания, и если ты не отправишься со мною в некое место, обозначенное в письме, неминуемо умрет. Посему заклинаю тебя верностью ко мне и моим близким исполнить все, что я ни скажу.
Тут герцог умолк, и Серингапатам, пав на колени, торжественно обещал повиноваться каждому его слову, не только сейчас, но и до последнего вздоха. Тогда герцог обратился к Чарлзу и спросил, готов ли тот идти с ними.
— Я не пожалею жизни, чтобы спасти Артура, — пылко отвечал юный лорд, и в его блестящих от слез глазах зажегся лучик надежды. Отец погладил сына по курчавой голове и улыбнулся одобрительно.
Через несколько минут они уже были готовы тронуться в путь и, как только Серингапатам запер дверь своего домика, быстро зашагали вперед. Недолгое время спустя они оставили позади лес и, миновав опоясывающие деревню поля, луга и сады, вышли на очень широкую равнину, где паслись лишь редкие овцы, да и те вскоре перестали попадаться на глаза. Башни и дубравы Стретфилдси исчезли за горизонтом, огороженные пастбища и сады пропали из виду, высокая церковная колокольня постепенно растаяла вдали, так что наконец осталась лишь широкая равнина под ногами и высокий купол небес над головой.
По этой равнине они шли до вечера, а к закату добрались до такого места, где огромные скалы отвесно вздымались на головокружительную высоту; мощный поток с грохотом низвергался по обрывам в каменную чашу и, переливаясь через край, мчал дальше, пока наконец не разливался плавной рекой, которая мирно струилась по очаровательной долине, постепенно расширяющейся вправо. Здесь ее осеняли платаны и молодые дубы; закатное солнце, бьющее сквозь их ветви, придавало морщинистой речной глади сходство с расплавленным золотом. Путники поднялись по узкой, вьющейся овечьей тропе и очутились на заросшем травой плоскогорье. Дальше уходили ввысь скалы — по виду совершенно неприступные.