Всюду на подступах к лугу стояли вооруженные полицейские. В машинах и на лугу расположились не только мужчины. Терри услышала, как существо под одним из балахонов женским голосом позвало:
— Питер, мальчик мой, не уходи далеко.
Существо в балахоне ростом с Терри ответило послушным голосом:
— Хорошо, мама.
В это время на сиденье шикарной автомашины с откинутым верхом взобрался какой-то тип. Кругом зашумели, заговорили.
— Это «великий дракон»!.. Нет, это «мудрец»...
— Это мистер Стоунер из Джексонвилл, — сказал кто-то невдалеке. — Он настоящий южанин.
Стоунер, подпрыгивая на сиденье автомобиля, истерично вопил:
— Наше правительство заигрывает с черномазыми. Оно разрешило детенышам черномазых учиться с нашими детьми. Но мы не допустим! — Он взвизгнул. — Это коммунисты стремятся уничтожить Америку. Они хотят влить в наши вены африканскую кровь... Черномазый хорош только тогда, когда он мертв... Тут, наверное, затесались газетчики с Севера. Смотрите, мы привели сюда своих детей! Пусть они слышат все!
Его сменил грузный человек с зычным голосом:
— У нас в штате двести восемьдесят семь тысяч негров школьного возраста. Только одиннадцати из них удалось проникнуть в школы для белых.
— В Южной Каролине двести пятьдесят девять тысяч школьников, а вместе с белыми учатся только десять.
— Пусть правительство принимает законы, а мы не дадим распускаться черномазым! — орал толстяк.
— В глазах бога не является грехом убить негра, так как негр — это все равно что собака, — елейным голосом заявил очередной оратор.
— Ой, это же наш священник Гаррисон! — восторженно воскликнул балахон рядом с Терри. Тотчас люди вокруг завыли, завопили, погасили фары машин. Во тьме вспыхнул огромный крест. Из-под балахонов появились автоматы, винтовки с оптическим прицелом. Воющая и истерично кричащая вооруженная толпа в кровавом отблеске огня была страшна. Полицейские, стоявшие невдалеке, орали вместе с толпой:
— Линчевать негров! На сук черномазых!
Отец схватил Терри за руку.
— Куда ты опять ушла? — сказал он вполголоса и сердито. — А ну в машину!
С трудом объехав прямо по полю преграждавшие им путь автомобили, они выбрались на магистраль. Дюперо облегченно вздохнул.
— Какое мрачное зрелище, — сказала мама.
— Этот Ку-клукс-клан — жестокая организация, — ответил отец.
— Почему ты так нервничал? Мы ни с кем не имеем здесь ничего общего.
— Ты не заметила. Возле нас сидел в полосатой машине один тип. Он все время присматривался к нам. Потом, когда зажгли фары, я его узнал. Помнишь южанина из Нью-Йорка? Ну, когда мы еще подвезли негритенка…
— Да, да.
— Так вот, мне показалось, что он опознал нашу машину... и нас. Когда он куда-то скрылся, я постарался уехать.
Отец настороженно заглянул в боковое зеркальце: в нем была 
видна дорога позади. Их догоняли, разрастаясь, огни какой-то машины. Отец посуровел, резко увеличил скорость. Машина со свистом пролетела мимо рекламных щитов, домиков, придорожных кафе, огромных плакатов: «Добро пожаловать во Флориду!»
Кажется, уж не раз слышали и читали мальчишки о трудном и позорном положении негров в Америке. И сейчас они представляли себе Терри в южных расистских штатах, ничего не выдумывая, а только на основе сообщений, найденных в газетных и журнальных вырезках. Все же им как-то трудно было представить себе, что, если бы у них самих был не белый, а черный, красный или желтый цвет кожи, ребята из их школы стали бы к ним относиться хуже. Пожалуй, в этом случае, может быть, наоборот, кое-какие грехи сходили бы им с рук легче, чем если бы они оставались с белой кожей. Ведь так, наверное? А в остальном никому никогда из мальчишек и девчонок не пришло бы в голову, что они все не равны между собой.
А если бы в каком-нибудь классе и нашелся бы такой тип, который стал бы упрекать человека за небелый цвет кожи или за то, что он не русский, так уж он это делал бы с оглядочкой, исподтишка.
И нетрудно представить, какой разговор у него произошел бы с Витей, Мишей и всеми остальными ребятами из класса, для которых нет более ненавистного и презренного слова, чем фашист.
Может, потому Витя испытывал почти физическую боль, когда читал строки из подлинного дневника школьницы-негритянки Минниджен Браун из американского городка Литл-Рок.