Вы знаете, кто он? Бывший эсэсовец, фашист. И те, кто его нанял, это знают, но им такие слуги и нужны. А Мюллер мечтает подкопить здесь деньжонок... этой «работой».
«Сейчас мне сорок четыре года, — заявил он корреспондентам. —Я буду работать до пятидесяти лет и соберу достаточные деньги для спокойной и обеспеченной старости. У меня будет свой дом с садом, собака, кошка и птички. И буду слушать музыку... У меня две слабости: музыка и автомат».
На экран набежали полосы, начались помехи. Миша спросил:
— Витя, а Харвей не мог сюда наняться?
— Вполне!
— Вот бы его там поймали! — предположил Миша.
Вите эта идея пришлась по душе. Он представил себе, как он с Мишей вместе с конголезскими патриотами подползает к секретному аэродрому наемников в саванне. Вот летчики направляются к самолету, деловито проверяют, хорошо ли подвешены бомбы... Но тут послышался сигнал, и конголезцы бросились вперед. Вместе с ними добровольцы — Витя и Миша. Наемники изо всех сил сопротивляются, но патриоты сильнее. И вот уже Харвей сидит перед Витей и Мишей... Пусть щурится, кривит насмешливо губы — ему придется отвечать перед судом по-настоящему.
— Вить, а что, если они на Багамах попали в самое восстание... Харвей помогал карателям, и восставшие захватили яхту.
Витя промолчал, обдумывая, но Миша не дал до конца все сказать и выпалил:
— Но если не было восстания, а просто захватили яхту те, кому нужно было попасть на Кубу…
— Революционеры?
— Ну! — сказал Миша.
— Ты уж совсем, — Витя даже головой помотал. — А если это революционеры, разве они девочку бросят одну в океане?
— Если у них другого выхода не было? Я читал…
Витя посмотрел на Мишу, как смотрят на человека, которому хочется как следует двинуть из-за его же глупости.
— «Я читал… Я читал», — передразнил он. — А ты про такого революционера и советского полководца Яна Фабрициуса слыхал?
— А чего? — неопределенно сказал Миша.
— Знаешь, кто он был по званию? Командующий! Однажды он летел в самолете из Сочи в Тбилиси. В самолете среди пассажиров была женщина с ребенком. Самолет потерпел аварию: сел на воду, подпрыгнул, перевернулся вверх колесами и стал тонуть. До берега было метров шестьдесят.
«Товарищ Фабрициус, скорей выходите!» — крикнул пилот.
Фабрициус ответил: «Первой выходит женщина с ребенком», — и пропустил их вперед.
Они успели выпрыгнуть в окно кабины. Сам Фабрициус погиб.
— Я тоже читал, — сказал запальчиво Миша. — В Берлине, когда наши пробивались к рейхстагу, один наш солдат Николай Масалов услышал, что где-то впереди ребенок плачет. Фашисты засели в домах и чуть кто из наших бойцов шевельнется, сразу отовсюду свистят пули. Масалов увидел на улице маленькую немецкую девочку. Кругом стрельба идет, а он подполз к девочке и вынес из-под пуль, спас. И ему теперь памятник при жизни поставили в Берлине — он стоит в плащ-палатке и держит на руках спасенную им немецкую девочку, а в другой руке у него меч, — заключил рассказ Миша.
— Это не ему одному памятник, — поправил снисходительно Витя, — а вообще советским солдатам. Не только он один спасал ребят.
— Так чего же ты споришь? — неожиданно ответил Миша.
— Ну, знаешь! — только и мог сказать Витя. — Это же ты про революционеров сказал.
— Так я же не про наших!
— Если человек коммунист, разве не все равно, где он живет и какой у него цвет кожи?
Еще одна яхта.
Что скажет «Ллойд»?
Девочка, подобранная в океане
Следователь морской охраны Девид Честер в тот день пришел на работу чуть ли не первым и с нетерпением ждал, когда появится архивариус. Наконец хозяйка архива точно по звонку открыла окошечко, и он смог изложить свою просьбу — разыскать дело о гибели яхты, название которой начиналось бы с «Вал…» Здесь его нашла секретарша и сказала, что его вызывает начальник.
— Понимаете, Деви, нам уже пришлось сталкиваться с этим парнем, — сказал Старик, пригласив молодого человека присесть. — Я велел приготовить для вас одно дело. Возьмите и внимательно познакомьтесь с ним, — начальник протянул Честеру папку с надписью: «Дело о гибели яхты «Торбатрос». Порт приписки — Майами, США. Владелец — м-р Дж. А. Харвей. Шкипер — м-р Дж. А. Харвей. Начато — 1960 г. Окончено — 1960 г.».
Честер начал читать старое дело, выделяя некоторые факты и выписывая их на отдельный листок. Когда он закончил чтение, на листке оказалась следующая схема: