- Вы переоцениваете нашу платежеспособность, сэр. Мы просто бедные писари в поисках работы.
Вангердагаст хлестнул поводьями Кадимуса, направляя жеребца на дорогу.
Трактирщик поднял бровь, потом окликнул их:
- Это цена за обоих! Две комнаты за одну крону!
- Не старайся, - сказала Таналаста, направляясь за Вангердагастом. – Мой дядя – человек упрямый.
Трактирщик поспешил за ней вдоль стены.
- Пожалуйста, переубедите его! Уже очень давно никто не может пересечь Кондорский перевал. Мне самому услуги писаря не нужны, но если причина ваших сомнений заключается в нехватке средств, то я уверен, что мы сможем что-то придумать.
Таналаста остановилась. Щедрость трактирщика показалась ей подозрительной.
- Ты знаешь, что ждёт на перевале?
И снова взгляд мужчины ушёл в сторону.
- Сам я не видел, но определённо будет лучше дождаться жрецов.
- Это нежить?
Мужчина покосился на других деревенских жителей. Когда он встретил их взгляды, его лицо покраснело и он отступил от стены.
- Я уже сказал вам всё, что знаю.
- В таком случае, благодарю за предостережение, добрый сэр, - саркастично отозвалась Таналаста. Она двинулась по дороге за Вангердагастом. – Уверена, это лучше, чем ничего.
- Вы сами распоряжаетесь своей жизнью, - крикнул ей вслед трактирщик. – Я не виноват, что вы с дядей слишком горды, чтобы принять совет незнакомца!
Таналаста устроилась позади Вангердагаста и в молчании ехала в сторону перевала. Перевал лежал менее чем в пяти милях, скрытый цепью щербатых скал. Хотя принцесса не могла представить себе, как можно преодолеть подобный хребет даже пешком, дорога впереди указывала туда, как косая стрела, волочась по дну долины, пока не исчезала в лесу, полном чёрных дубов и густых теней. Она подхлестнула коня и поехала рядом с Вангердагастом.
Они двигались по дну долины ещё четыре мили, затем стали подниматься по крутому склону. Лошади фыркали и ржали от усилий, а в деревьях шуршал холодный ветер. Таналаста закуталась в плащ и всмотрелась в нависшие над головой тени. Чем выше они поднимались, тем сильнее становились её мурашки.
Наконец, дорога перевалила через хребет и свернула на запад, устремляясь в похожий на тоннель проход из согнутых дубовых стволов. В конце прохода дорога покидала лес, затем входила в дальнее ущелье и исчезала между двумя гранитными склонами, крутыми и опасными, как те скалы, что Таналаста видела ранее. Казалось, это зрелище тревожит даже Вангердагаста; он распахнул свой потрёпанный плащ и начал перебирать спрятанные внутри жезлы.
Они преодолели всего дюжину шагов, когда глубоко в лесу раздалась зловещая какофония воя, лая и визгов. Таналаста обернулась и увидела, как к ним через деревья приближается огромная собачья стая. По большей части, собаки были из крупной косматой породы, которую предпочитали пастухи Грозового Рога, но были здесь и длинноухие охотничьи псы, лоснящиеся сторожевые собаки и даже крохотные домашние питомцы. Они все бежали, обнажив клыки и истекая слюной, и глаза у них были одичалыми и тёмными. Таналаста направила коня за Вангердагаста, поместив волшебника между собой и опасностью – как они репетировали дюжину раз.
Вангердагаст выхватил жезл и взмахнул им в сторону псов. Пылающая багровая завеса ударила перед ним, отрезая зверей от дороги. Раздался краткий хор рычания и визга, затем передние псы вырвались из стены, окутанные пламенем. Они сумели сделать лишь несколько шагов и рухнули на землю, скуля.
Таналаста отвела взгляд от жуткого зрелища и заметила маленькую белую лапу, свисающую с ветки над головой. Она пригнулась, потом закричала и выпрыгнула из седла, когда четыре маленьких когтя рассекли кожу у неё на веке.
Когда она приземлилась, Вангердагаст уже произносил заклинание. Стрела золотистой магии озарила воздух, её нападающий испуганно мяукнул и свалился на землю в облаке щепок, усов и шерсти.
- Вангердагаст! Это был кот!
В Кормире навредить коту считалось плохим знаком.
- Неужели было необходимо его убивать?
- А ты предпочла бы лишиться второго глаза? – Вангердагаст спешился и опустился на колено рядом с ней. – Насколько плохо?
- Я в порядке.
Она смахнула с глаз кровь и ощупала рану, чтобы убедиться, что сам глаз остался цел.