Он улыбался и от этого выглядел еще привлекательнее. Задержавшись на минуту возле юного уличного музыканта, он засунул руку в карман и, достав оттуда пару монет, бросил их в футляр из-под виолончели. К сожалению, они оказались там почти единственными — ньюйоркцы не слишком баловали молодые таланты.
Светловолосый мужчина сказал музыканту несколько слов, от чего тот по-доброму рассмеялся, и продолжил свой путь.
Алисия наблюдала за незнакомцем с интересом. В нем было какое-то особое, почти животное обаяние. От него исходил дух раскованности и свободы. «А улыбка его просто вызывающа, — подумала Элли. — Наверное, приятно ощущать шуршание денег в карманах. Видно, Монти Джексон принес парню хорошие новости».
Вторая встреча за последний час… Это, должно быть, знак. Хороший или плохой — этого Алисия не знала.
Глава 2
Акула вошла в комнату.
Точнее сказать — акула прошаркала в комнату. Чанс не мог не заметить маленьких ножек, торчащих из-под ее тела. Сдерживаемые тесным костюмом, они не могли продвигаться за шаг больше чем на несколько сантиметров.
Чанс сидел в кабинете Джексона на том же самом стуле, что и месяц назад, и с удивлением рассматривал акулу. Кажется, Монти и сам был не меньше поражен ее неожиданным появлением в своем офисе.
— Как вы могли! — закричала акула низким гортанным голосом.
Лицо Монти дрогнуло.
— Элли? — произнес он недоверчиво.
— Еще никогда в жизни я не была так унижена! Так оскорблена! Так…
— Элли, перестань! — сказал Монти, а затем вдруг рассмеялся.
Это было и вправду забавно: Алисия в нелепой акульей шкуре бранила Монти, а он еле сдерживал смех, чтобы не выпустить разговор из-под контроля.
Со своего стула в углу, справа от акулы, Чанс мог детально изучить ее костюм, оставаясь незамеченным. Наряд акулы вызывал ужас и страх. Он был неподражаем. Тело женщины было туго затянуто в эластичную серую материю, поразительно похожую на шкуру акулы. Естественно, такой наряд доставлял его хозяйке массу неудобств из-за его тесноты. Но, будучи нормальным молодым мужчиной со здоровыми инстинктами, Чанс думал совсем не об этом, а о том, что костюм лишь подчеркивает прекрасные изгибы совершенных форм женщины.
Верхнюю часть наряда составляла голова акулы, скрывающая всю голову Элли. Морда с устрашающими черными глазами по бокам смотрела прямо вперед. Там, где должны были располагаться собственные глаза Элли, зияло узкое длинное отверстие, изображавшее пасть. «Интересно, из чего сделаны зубы?» — подумал Чанс. Они выглядели слишком натурально. Нос и глаза Алисии были спрятаны под полупрозрачной розовой марлей, выполнявшей роль акульих десен.
Чанс сомневался, видит ли она его. Он сомневался, что она вообще что-либо видит, потому что боковое зрение ее было полностью парализовано и глаза едва ли могли смотреть из-под слоя марли.
Тело акулы заметно суживалось внизу, переходя в хвост, такой узкий, что бедная женщина с трудом передвигала ноги, когда медленно, но упорно приближалась к письменному столу Монти. Ее руки были прикреплены к телу. Вообще она казалась совершенно беспомощной.
— Зачем… — Монти закашлялся от смеха, — зачем ты вырядилась в такой нелепый наряд?
— Вы не догадываетесь, что он предназначен для съезда глубоководных рыболовов?!
— Ох, Элли, у меня просто нет слов! — Монти с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться снова.
— Вы говорили, сотня долларов в день! Только стоять в мокром костюме и раздавать направо и налево листовки с рекламой глубоководных рыболовных компаний! Ведь так? — не унималась акула.
— Я предполагал, что…
— Значит, вы ошибались! Как вы вообще вышли на этих людей?
— Ты же сказала, что срочно должна заработать несколько сотен долларов, поэтому я призвал на помощь друзей, которые знали о…
— Ну подождите! Я доберусь до вас! Не успела я появиться у них утром, как они засунули меня в эту чешую! С тех пор меня потрогал, облапал и вообще причинил массу неудобств не один десяток подвыпивших мужиков, которые замахиваются на страшную морскую рыбу, чтобы им улыбнулось простое рыбацкое счастье.
— Уверен, они не хотели…
— Если бы вы знали, сколько раз за это время щипали мою бедную шкуру! Кстати, питаться в ближайшие две недели мне придется стоя! — продолжала реветь акула.
— Возможно, тебе следовало бы…
— Не говоря о том, что творится с остальными частями моего организма! — пожаловалась она. — Никогда еще, вплоть до сегодняшнего дня, никто так нагло не интересовался его интимными подробностями!
— Может быть, лучше… — начал было Монти, но был прерван снова.