— Мои люди разделятся на две группы, миссис Уилсон. Одна будет опрашивать гостей и персонал гостиницы, а другая организует обыск. Если ваши драгоценности действительно в отеле, мы быстро найдем их. А если они в автомобиле мистера Уила…
— Мы что, под арестом? — недоверчиво спросил Чанс. — Нас арестовали?
— Эй, не советую рыскать в машине без ордера на обыск, — сказала Элли, чувствуя, как в душе растет обида. — Я знаю свои права, О’Нил. Я — актриса, я играла полицейского на сцене, и если вы превысите свои полномочия, то я добьюсь вашего разжалования…
О’Нил недослушал.
— Мисс Кэннон! Моя голова раскалывается на части. Вы не могли бы немного помолчать?
Отвечая Чансу, детектив объяснил, что не взял их под арест и даже ни в чем не обвиняет — пока. Однако Элли уже может быть обвинена в оскорблении должностного лица.
— Мы только собираемся допросить вас. Прямо сейчас.
— О да! — Она не скрывала раздражения. — Только, О’Нил, вспомните изречение: habeas corpus[2]. Хорошо?
— Элли, прошу, не зли его, — сказал Чанс. Однако хорошие манеры им вмиг были забыты, когда патрульный схватил ее за руку: — Ну-ка убери руки, или я сделаю так, что ты больше не увидишь ее!
— Знаешь, приятель, я давно мечтаю об этом, — ответил тот, отпустив Элли и жестом указав ей следовать за ним.
Проходя мимо злорадствующей миссис Поллингсворс-Биддл, Элли гордо подняла голову.
— Черт побери, мистер Уил, — откуда-то возник Харвей, — если я что-то могу…
— Не сейчас, дружище. Но все равно спасибо.
Чанс шел вслед за своими провожатыми и чуть не столкнулся с высоким худощавым незнакомцем. Мужчина имел длинные волосы, носил бородку и при всем изяществе внешнего вида был одет в какие-то старомодные лохмотья.
— Элли? — Странный тип опустил стекла темных очков и рассматривал ее, идущую в сопровождении двух верзил в форме. — Что происходит?
Она испугалась и покраснела.
— Какое-то недоразумение, Роланд. Полиция хочет меня допросить.
— Допрос? О нет! — Глаза Хьюстона снова скрылись под стеклами. — Господи, Элли! Могу ли я помочь?
— Может, позвоните Монти и скажете, что у меня неприятности?
— Конечно! Все, что угодно! Мы ведь все дети солнца, Элли. Они не смогут забрать вас. Не давайте этим свиньям сломить ваш высокий дух! Не попадайтесь в грязные лапы этих фашистов! Не…
— Ах, Роланд, они хотят только допросить меня, — сказала она примирительно, незаметно подтолкнув его к банкомату, где продавались жетоны для телефона.
— Не изменяет стилю шестидесятых? — тихо спросил Чанс, глядя вслед Хьюстону.
— Он анархист. Но очень хороший режиссер.
— Ну-ну!
— Так мы идем? — О’Нил выглядел раздраженным.
Они прошли мимо десятков удивленных людей. Гости такого шикарного заведения, как отель Уилсона, нечасто шествовали в сопровождении вооруженного конвоя.
— Привет, ребятки! Что случилось?
Чанс чуть не подпрыгнул на месте, когда увидел приближающегося Эмброуза Кеттеринга.
— Можешь попрощаться с телевизионным шоу с моим участием, — промямлил он себе под нос.
— Мы собираемся допросить этого человека и просим всех не отвлекать нас от работы. — О’Нил окинул толпу ненавидящим взглядом.
— А, здорово, парни! — Кеттеринг проявлял удивительное дружелюбие. Настал черед Элли изумиться. — Что тут у вас случилось?
— Таков порядок, сэр. — О’Нил старался отодвинуть Кеттеринга подальше.
— Порядок? — не выдержала Элли. — Может быть, это порядок для вас, О’Нил, но…
— Вы арестовали этих ребяток? — спросил Эмброуз.
— Я не ребенок! — возмутилась Элли.
— Эмброуз, — начал Чанс, — я думаю, все будет в порядке.
Кеттеринг не успокаивался.
— Этот парень нужен мне в Лос-Анджелесе через несколько недель.
— Возможно, сэр, но он уже…
— Уверен, мы что-нибудь придумаем.
— Ох, Эмброуз, не надеюсь…
— Как вы составляете отчеты, детектив? Округляете цифры? — Кеттеринг незаметно уводил О’Нила от остальных.
— Что-что?
— Я говорю, не хотите ли билетики на шоу? — продолжал Кеттеринг. — Первое телешоу в жизни этого парня. Живая аудитория и все такое.
— Сэр, разрешите предупредить вас, что вы делаете большую…
— Перелет в оба конца для вас и вашей жены, номер «люкс» в шикарном отеле. Возможно, я даже устрою ваше участие в съемках вашей любимой программы. — Он фамильярно опустил руку на плечо детектива. — И все, что я прошу взамен, — не трогать его. Что вы говорите?
— То, что не хочу провести остаток жизни за решеткой, — сухо произнесла Элли.
— Это не так уж плохо, — ответил О’Нил, брезгливо стряхивая с себя руку Кеттеринга. — Там кормят три раза в день и вдобавок дают профессию. А вам посоветую… — обратился он к Кеттерингу, — не вмешиваться. Пойдемте, мистер Уил.
— Эмброуз, думаю, будет лучше, если я во всем разберусь сам, — сказал Чанс, когда все вышли на улицу.
— А если я запру вас в камеры и спрячу ключ, — добавил детектив, ехидно глядя на Чанса и Элли, — то скажете «спасибо» своему дружку.
— Мне он не друг! — взорвалась Элли. — И вообще, О’Нил, я знаю свои права!
— Элли, пожалуйста, — попросил Чанс.
— Господи, как же болит голова! — пробормотал О’Нил.
То, что произошло в следующую минуту, Чанс не смог бы объяснить никогда в жизни. Он был невиновен и надеялся доказать это, пускай потребуется время и хороший адвокат. Может быть, то был страх за Элли — не хватало и ей оказаться в тюремной камере без всякой защиты. Если думать о худшем — он-то найдет способ выбраться из тюрьмы, но не сможет вызволить оттуда Элли. Представителям криминального мира, тем более женского, вряд ли придутся по душе всплески ее темперамента. И кто знает, сколько О’Нил продержит их в камере, решит ли обвинить их обоих или отдаст на поруки? Даже если не думать о пропавших бриллиантах, Уилсон все равно обвинит Чанса в посягательстве. Очевидно, что голос владельца многомиллионного отеля стоит несколько больше, чем голос заезжего фокусника. Уилсон легко инкриминирует ему любое дело. И кого тогда готовились убить Уилсон и Дюро?
Может быть, страх и паника заставили его сделать это. Все произошло слишком быстро; у него не оставалось времени хорошенько взвесить все «за» и «против». Может быть, сыграл инстинкт самосохранения. В любом случае, едва получив возможность, он не преминул ею воспользоваться. Годы тренировок научили его отвлекать внимание аудитории.
— Бриллианты! — закричал Чанс.
Резкий звук, короткий жест — и публика обратила взоры в противоположную сторону.
В одно мгновение он схватил Элли за руку и побежал.
Глава 8
Чанс потащил Элли в казино. Она не отдавала себе отчета в собственных действиях. Может быть, это был инстинкт самосохранения: ведь Чанс Уил — единственный, кто поддерживал ее сторону. Или это было неверие Эмброузу Кеттерингу, который не решит их проблем до скончания века. За время беседы с продюсером детектив О’Нил настолько побагровел от злости, что Элли начала побаиваться, как бы не пришлось потом отвечать за его отвлекающие маневры.
Чанс и Элли проникли в казино, надеясь раствориться в толпе. Однако они не прошли и трех метров, как сзади раздались оглушительные крики.
— Стой! Держи их! Полиция! — услышала Элли прямо за спиной.
От страха у нее затряслись поджилки. Господи, что же будет дальше? Но останавливаться слишком поздно. Путь к отступлению был закрыт.
— Сюда! — Чанс больно сжал ее кисть и потащил к ряду игральных автоматов, безрассудно растолкав группу солидных дам, пришедших попытать удачи. Женщины тут же повскакивали со своих мест, выпучив глаза на безоружного фокусника и актрису, преследуемых группой вооруженных полицейских.
— Держи их!
Элли ускорила шаг. Кража… Вооруженное нападение. И как следствие — арест.
— О Боже, — простонала она.
Позади раздался чей-то пронзительный визг — одна из дам заметила в руке детектива наставленный на преступников пистолет.