Роберт Блох
Секрет в гробнице
Ветер жутко завывал над полуночным склепом. Луна висела, как золотая летучая мышь, над древними могилами, проглядывая сквозь бледный туман своим блестящим подслеповатым глазом. Бесплотные ужасы могли таиться среди окруженных кедрами гробниц или ползать невидимые глазу среди затененных кенотафий, потому что это была не освященная земля. Но гробницы хранят свои жуткие секреты, и есть тайны, более черные, чем ночь, и более прокаженные, чем бледная луна.
Именно в поисках таких тайн я и пришел, один и таясь от всех, в мой родовой склеп в полночь. Мои предки были чародеями и колдунами в прежние времена, поэтому лежали отдельно от мест упокоения других людей, вот здесь, в этом крошащемся мавзолее в забытом людьми месте, окруженном только могилами своих слуг. Но не все слуги лежали здесь, потому что были и те, кто не умер. Сквозь туман я шел туда, где рухнувший могильник вырисовывался среди нависающих деревьев. Ветер усилился, когда я прошел по еле видной тропинке к сводчатому входу, погасив с яростью мой фонарь. Только луна продолжала освещать мой путь своим жутким светом. Таким образом я добрался до азотистого, поросшего плесневыми грибами портала семейного склепа. Здесь свет луны заблестел на двери, которая не была похожа на другие двери, — огромной массивной плите из железа, вмурованной в крепкие гранитные стены. На ее внешней поверхности не было ни ручки, ни замка, ни замочной скважины, но вся она была покрыта резными зловещими рисунками — загадочными символами, аллегорическое значение которых наполняло мою душу более глубоким отвращением, чем могут передать простые слова. Есть вещи, на которые не следует смотреть, и я не хотел слишком задумываться о возможном генезисе ума, чье знание могло создать такие ужасы в такой конкретной форме. Поэтому в слепой и тревожной поспешности я пробубнил неясную литанию и выполнил все поклоны, что необходимы в ритуале, который я узнал, и по их завершении открылся циклопический портал.
Внутри была темнота — глубокая, мрачная, древняя; но какая-то необычно живая. Она содержала пульсирующее предзнаменование, намек на приглушенный, но целеустремленный ритм и омрачала все, создавая черное, гулкое откровение. Симультанное[1] воздействие на мое сознание было одной из тех реакций, которые неверно называют интуитивными. Я чувствовал, что тени знакомы с некоторыми секретами и есть черепа, что скалятся там во мраке.
Но я должен войти в гробницу моих предков — сегодня вечером последний из всего нашего рода встретится с первым. Потому что я был последним. Джереми Стрэндж был первым — тот, кто бежал с Востока, чтобы найти убежище в древнем Эльдертауне, принеся с собой добычу, украденную из многих гробниц, и некую безымянную тайну. Именно он построил свой склеп в тени деревьев, где зажигаются ведьмины огни, и здесь похоронены его останки, которых избегают в смерти так же, как его самого при жизни. Но с ним была погребена и тайна, именно в поисках ее я и пришел сюда. Но я не был первым в этих поисках, потому что мой отец и его отец перед ним, а на самом деле старший из каждого поколения от дней самого Джереми Стрэнджа также искал то, что так безумно описывалось в дневнике колдуна — секрет вечной жизни после смерти. Затхлый пожелтевший том передавался старшему сыну каждого последующего поколения, а также, как оказалось, страшная атавистическая тяга к черным и проклятым знаниям, жажда которых в сочетании с явными намеками, изложенными в рукописи колдуна, посылала каждого из моих предков по отцу на последнее свидание в ночи, чтобы отыскать свое наследие в древней могиле. Нашли ли они что-нибудь, никто не мог сказать, потому что никто никогда не возвращался.
Это все было, конечно, семейной тайной. Гробница нигде не упоминалась — о ней забыли с течением лет, которые также уничтожили многие старые легенды и фантастические обвинения, предъявленные первому Стрэнджу, который когда-то имел собственность в деревне. Семья же милостиво сохранила все знания о проклятом конце, к которому пришли многие из их людей. Их секретные познания в черных искусствах; скрытую библиотеку античных знаний и демонологическую формулу, привезенную Джереми с Востока; дневник и секрет — все было, что удивительно, сохранено для старших сыновей. Остальная часть рода процветала. Среди них были капитаны, солдаты, торговцы, государственные деятели. Они выигрывали состояния. Многие покинули старый особняк на мысе, потому что во время моего отца он жил там один со слугами и со мной. Моя мама умерла при моем рождении, и я был одиноким юношей, который жил в огромном коричневом доме с отцом, сошедшем с ума от трагической кончины моей матери и мрачного секрета нашего рода. Именно он посвятил меня в тайны и загадки, которые можно было найти среди леденящих кровь предположений в таких богохульствах, как «Некрономикон», «Книга Эйбона», «Кабала Сабот» и эта вершина литературного безумия — «Мистерии Червя» Людвига Принна. Здесь были мрачные трактаты об антропомантии[2], некрологии, ликантропических и вампиристических заклинаниях и чарах, колдовстве, а так же длинные бессвязные цитаты на арабском, санскрите и доисторические идеограммы, на которых лежала пыль веков.
1
Симультанный (в психологии) (от лат. simul — в одно и то же время) — термин, означающий практическую одновременность протекания каких-либо психических процессов ввиду их свернутости и автоматизированности. Например, симультанным является смысловое восприятие устной речи на родном и иностранном языке переводчиком-синхронистом.