Я подошел, и она прижала меня к себе. Потом я отодвинулся и сел в соседнее кресло. С тех пор как осенью я в последний раз видел маму, много чего произошло. Однако я отправил ей длинное письмо, где в подробностях рассказал, с какой опасностью мы с учителем столкнулись в Пристауне, когда надо было закончить там нашу работу.
— Ты получила мое письмо, мама?
— Да, Том, получила и очень жалею, что не сумела выкроить время и ответить тебе. Но я была сильно занята здесь и знала, что ты непременно заглянешь к нам по дороге на юг. Как дела у Алисы?
— Она определенно изменилась к лучшему, мам, и ей очень хорошо жилось с нами в Чипендене, но вот беда — Ведьмак по-прежнему не доверяет ей. Мы идем в его зимний дом, а Алису оставим на одной ферме, с людьми, которых она в глаза не видела.
— Суровое решение, — ответила мама, — но, уверена, мистер Грегори знает, что делает. Вот увидишь, все будет к лучшему. Что же касается Англзарка, то будь осторожен, сын. Этот верещатник — унылое, мрачное место. Так что, считай, Алисе по-своему повезло.
— Джек рассказал мне о папе. Что, ему так плохо, как ты ожидала, мама?
В последний раз, когда мы с ней виделись, она не рассказывала Джеку о своих худших подозрениях, но мне намекнула, что жизнь папы подходит к концу.
— Очень надеюсь, что силы у него еще есть. Потребуется заботливый уход, чтобы он пережил зиму, а она, скорее всего, будет такой же суровой, как все зимы, которые я пережила в Графстве. Сейчас он спит наверху. Погоди минуту, скоро мы пойдем к нему.
— Джек, похоже, настроен совсем неплохо, — сказал я, пытаясь разрядить тяжелое впечатление от ее слов. — Может, он смирился с мыслью, что в семье будет ведьмак.
Мама широко улыбнулась.
— Так оно и должно быть, хотя, мне кажется, дело скорее в том, что Элли снова в тягости и на этот раз ждет мальчика, это я могу сказать наверняка. Сына, который когда-нибудь унаследует ферму.
Я порадовался за Джека. В таких вещах мама никогда не ошибается. Потом до меня дошло, что в доме как-то очень тихо. Слишком тихо.
— А где же Элли?
— Мне очень жаль, Том, но, боюсь, вы не увидитесь. По средам она, как правило, отправляется к своей матери и берет с собой малышку Мэри. Видел бы ты эту девочку сейчас! Для восьми месяцев она очень крупная и ползает так шустро, что нужно иметь глаза на затылке, чтоб уследить за ней… Ну, я знаю, учитель ждет тебя на холоде, поэтому пойдем, посмотришь на папу.
Папа крепко спал, но под спину ему подложили четыре подушки, так что он почти сидел.
— В таком положении легче дышать, — объяснила мама. — В легких собирается много мокроты.
Дышал папа тяжело, с шумом; лицо было серое, по лбу стекал пот. Он выглядел совсем больным — тенью того сильного, здорового мужчины, который когда-то в одиночку тащил на себе ферму и был добрым, любящим отцом для семи своих сыновей.
— Послушай, Том, я знаю, ты хотел бы перемолвиться с ним словечком, но он не спал всю прошлую ночь. Не стоит будить его. Что скажешь?
— Конечно, мама.
Хотя я, естественно, расстроился, что не довелось поговорить с папой. Он так сильно болен. Кто знает, может, я вообще больше его не увижу…
— Ну, тогда поцелуй его, сынок, и пойдем…
Я изумленно посмотрел на маму. Когда это было, чтобы я целовал папу? Я, во всяком случае, такого не помнил. Похлопать по плечу, пожать руку — вот это да, это бывало.
— Давай, Том, просто поцелуй его в лоб, — настойчиво повторила мама. — И пожелай ему благополучия. Он, конечно, спит, но какая-то часть его услышит твои слова, и ему станет лучше.
Я посмотрел на маму; наши взгляды встретились. Ее взгляд был тверд как железо. Какая же сильная у нее воля! Я сделал, как она просила. Склонился над постелью и легко коснулся губами папиного теплого, влажного лба, почувствовав при этом странный запах. Вроде бы цветов, но каких?..
— Поправляйся, папа, — прошептал я. — Я снова загляну к вам весной, тогда и увидимся.
Внезапно во рту стало сухо. Я облизнул губы и почувствовал вкус соли с его лба. Мама с грустной улыбкой кивнула на дверь спальни.
Я пошел к выходу, но внезапно папа раскашлялся. Я в тревоге обернулся, и в этот момент он открыл глаза.
— Том! Том! Это ты? — воскликнул он и снова закашлял.
Мама метнулась мимо меня к постели, склонилась над папой и начала нежно поглаживать его по голове. В конце концов кашель утих.
— Да, Том здесь, — сказала она. — Но не разговаривай слишком много, а то устанешь.
— Как работа, парень? Стараешься? Хозяин доволен? — Голос у папы был слабый, хриплый, как будто что-то застряло в горле.
— Да, папа, все путем. Знаешь, отчасти поэтому я здесь. — Я подошел к постели. — Хозяин оставляет меня у себя и хочет получить последние десять гиней, которые ты должен ему за мое ученичество.