КРЫЛАТЫЕ САНИТАРЫ
Было это в мае, в лесу, когда вовсю цветут первые весенние цветы: медунка, горицвет и подснежники. В небе раздался не очень громкий крик, как мне показалось, пустельги или кобчика. Он повторялся с короткими промежутками. Высоко в небе я увидел двух чёрных коршунов. Их легко узнать по глубокому вырезу на хвосте. У других хищных птиц его или нет, или есть, но небольшой. Явно играя, коршуны делали круги, вплотную слетаясь, но в самый последний момент, когда казалось, что столкновение неизбежно, взмывали вверх или проплывали друг над другом.
И тут я заметил синевато-белую ленту, трепетавшую за одним из коршунов. В бинокль удалось разглядеть, что это кусок обычного медицинского бинта.
Коршун — хищник. Он охотится за больными и слабыми птицами и зверушками. Здоровых и ловких поймать ему не по силам. Вот и выходит, что он, как санитар, очищает лес от опасных болезней. Но зачем коршуну бинт? — удивился я.
Около месяца этот случай не выходил у меня из головы. Пока так же неожиданно я не обнаружил гнездо коршунов на старой осине в том самом лесу, над которым они играли. Расположенное на высоте восьми метров, оно было сделано из толстых палок и веток. Лоток его был выстлан только белым: белые тряпицы, вата, куски зимней заячьей шубки… Тут же лежал и злополучный бинт. На этой своеобразной «медицинской» подстилке покоились два белых яйца величиной с крупные куриные с чуть-чуть красноватым оттенком. На тупом конце — ржавые мазки.
В середине июня в гнезде появился покрытый густым белым пухом птенец с синевато-чёрным, хищно загнутым клювом.
В том же году я нашёл ещё одно гнездо чёрного коршуна, но уже на берёзе. И оно тоже было выстлано белым. Вот ведь какая штука!
ХОЗЯЙКА
В один июньский день решил я понаблюдать за овсянкой-дубровником. По дороге к гнезду я увидел старую талину с дуплом. «Ладно, — подумал я, — дубровник подождет до следующего раза, а сейчас нужно вырубить дупло для вольера».
Талина была толстая. Лёгким топориком я рубил вершину минут двадцать. Обрубив, решил передохнуть и перекусить. Сижу в машине и смотрю в зеркало заднего вида на дупло. Соображаю, как с наименьшими усилиями отделить его от комля и где разместить потом в вольере.
Смотрю и глазам своим не верю: к дуплу подлетает какая-то серенькая птичка. Пригляделся: да это же вертишейка! Осторожно разворачиваюсь, а она, исследуя свежую порубку, не обращает на меня никакого внимания. Вот молча, заглянув в дупло, посмотрела на меня, как на пустое место, и юркнула внутрь. Все это происходило в двух метрах от меня, а задние фонари «Москвича» от талины были всего в полуметре. Через несколько секунд вертишейка выглянула, огляделась и положила головку на край дупла. В лучах заходящего солнца голова ее поразительно походила на змеиную, даже клюва не было видно, а чёрные, маслянистые глаза-бусинки подчеркивали сходство.
Достаю походный ужин и, взяв пирог, жую у неё на глазах. Вертишейка даже не шелохнётся. Выхожу из машины и хлопаю дверцей. Никакого внимания. Сходил посмотрел гнездо дубровника, понимая, что делаю я это напрасно, так как время уже упущено.
Возвращаюсь. Вертишейка сидит в прежней позе. Осторожно открываю дверцу. Она стремительно вылетает и тут же растворяется в тальниках. Немного погодя вертишейка заняла в дупле прежнюю позицию.
У дупла объявилась хозяйка… Но я всё-таки был доволен поездкой, потому что увидел кусочек жизни другого, близкого нам мира и лишний раз убедился: в природе ничего нельзя трогать без тщательных наблюдений.
ПТИЧЬЕ «РУКОДЕЛИЕ»
Продираясь через тальниково-крапивные заросли, я услышал предупреждающе-тревожный, протяжный свист: «Тсс-с-си-и». Похожие звуки я слышал и раньше, но, как ни старался, так и не мог увидеть того, кто издавал эти щемящие свисты. Странная мелодия как бы вытекала из кроны неказистой берёзы. Чем ближе я подходил к ней, тем чаще раздавался свист. Потом он словно бы раздвоился: раздавался спереди и слева или сзади и справа. Иногда перед глазами мелькала маленькая серенькая пичуга, которая, опустившись в соседний куст, словно испарялась в нём. Вот только что была — и нет, как в воду канула. Неожиданно я увидел на самом кончике берёзовой веточки странный синевато-беловатый шар, похожий на детский надувной. Не осиное ли это гнездо? Однако я не услышал ни звука, и вокруг шара и на нём не заметно было ос. Рискнул подойти к нему поближе.
Шар совсем не походил на осиное гнездо. Во-первых, осы делают свои гнёзда из непонятной синевато-серой массы, внешне напоминающей бумагу, это же — из ваты или пуха. Во-вторых, у ос вход в гнездо всегда снизу, в то время как здесь леток был вверху и сбоку; выполнен он был в виде трубки, отходящей от основного шара. И в-третьих, осиное гнездо приклеивается к сучку или стволу дерева, а это было вплетено в тончайшие окончания веточек.