— Есть фонарик — в рюкзаке.
— Достань-ка. Пойдем.
— Куда?
— Туда, — показал на пещерку Павел Кузьмич, — иди сзади. Вперед не суйся, свети внимательно во все щели и не торопись. Жадая хорошо привязал? Не сорвется?
Вход в каменоломню оказался узким. Пришлось откинуть несколько камней. Глыбы плитняка, как живые, грохоча и подпрыгивая, катились вниз по склону и затихали на речном льду. Павел Кузьмич лег на снег и стал прилаживаться, как бы удобнее спуститься в пещеру. Жадай завыл в полный голос и завертелся на привязи. Не поднимаясь, охотник повернулся и прикрикнул на собаку.
Высокие резиновые сапоги смешно поболтались в воздухе и скрылись. Алеша просунул голову в яму.
— Спускайся смело, тут невысоко, только встать, — глухо донеслось из черноты.
Пещера начиналась узким коридором. Алеша засветил фонарик. Охотники миновали коридор и попали в высокую пещеру, похожую на комнату. Здесь было душновато и неприятно пахло. При входе на большом камне стояла керосиновая лампа. Пыльная, ржавая, но со стеклом и остатками керосина.
Павел Кузьмич носовым платком протер стекло, подул в него и зажег фитилек. Вокруг посветлело. Влажно заблестел высокий свод потолка. Вдоль стен дощатые постели с черным от времени сеном. Ближе к середине стол из большой тонкой плиты и вместо стульев деревянные ящики. В нише навалом позеленевшие винтовочные патроны, немецкие ручные гранаты с длинными деревянными ручками и винтовка без приклада.
Алеша протянул руку к винтовке.
— Стой! — удержал его Павел Кузьмич. — Не тронь! Ничего не тронь — все поржавело, нарвешься на какую-нибудь гадость.
— Кто тут жил?
— Партизаны, наверно. Видишь кусок газеты? Интересно, какой год… Тысяча девятьсот сорок третий… Наша, русская. Сводка напечатана. Добывали, значит, свою газету. Или сбрасывали им. Погаси фонарик, побереги, с лампой пойдем — тут ветра нет. Держи. А ведь это падалью пахнет. Откуда она здесь? Тьфу, пакость! Пошли дальше.
С ружьем на изготовку, не снимая пальца со спускового крючка, Павел Кузьмич шел впереди, внимательно осматривая все закоулки. Рыси не было. Осталась одна расщелина, глубокая и, видимо, с поворотом.
— Подними лампу повыше, — распорядился Павел Кузьмич и решительно шагнул вперед. — Смотри-ка! Туг еще «комната».
Вторая «комната» была поуже и пониже, и стенки не такие ровные, все в трещинах и с отнорками. Надо было осмотреть все. Не дошли еще и до середины «комнаты», как лампа затрещала, вспыхнула ярко и погасла.
— Зажги фонарик.
— Сейчас… Подождите… Вот черт!
— Что такое?
— Оставил в первой пещере на столике.
— Ничего, лампа еще погорит, это она так. На спички, слышишь?
Алеша протянул руку туда, где стучал коробок, неловко ткнул его пальцами и уронил.
— У вас есть еще спички? Уронил.
— Нет. Буду стоять на месте, а ты пошарь.
Алеша опустился на колени и принялся водить руками по сыроватому, покрытому щебенкой полу. Неподалеку зашуршало и посыпались мелкие камешки.
Неужели рысь пошла? Бросится в такой темноте, стрелять нельзя, голыми руками не отбиться.
— Не бойся — не рысь, — прозвучал голос Павла Кузьмича, — камни со стен сыплются.
— Знаю, что близко нет. Епаза бы светились. Она ведь кошка, у них ночью глаза что фонари.
— Чепуха! У зверей глаза только отсвечивают, а здесь видишь какая темь.
— Дядя Павел, могут здесь быть зубы?
— Какие зубы?
— Настоящие, большие. У меня под рукой. Стойте! Спички… Сейчас зажгу.
Пощелкивая, неохотно загорелась лампа. На полу — кости, клочки шерсти, череп с острыми зубами. Павел Кузьмич повертел его в руках и удивился:
— Волк! Здоровенный. Залез сюда раненый или по старости и пропал. Пошли дальше, пока опять не погасла.
Охотники осмотрели все до самого тупика, все, кроме самых узких и извилистых щелей. Рысь исчезла!
— Вернемся за Жадаем, — решил Павел Кузьмич, — собака сразу покажет, куда делась проклятая животина.
Обратный путь прошли скоро. Оставили лампу в первой пещере, захватили фонарик, под радостный рев Жадая выползли из пещеры и вдоволь надышались чистым морозным воздухом.
Теперь Жадая вел на поводке Алеша. Вот коридор при входе, место, где ждал Павел Кузьмич, рукавицы, брошенные им на приполке. Злобно взревел и прыгнул на стену гончак. Алеша поднял фонарь. Высоко в нише вспыхнули два зеленых глаза, яркие, неподвижные.