— Да, я Лэнг Рейлли. А это, — он указал на возникшую из темноты Герт, — Герт Фукс. Вы не далее как этим вечером разговаривали с ней по телефону.
Блюхер вновь поднес к лицу очки, рассматривая Герт.
— Да, конечно.
Лэнг засунул руки в карманы и заметил, покачав головой:
— Герр Блюхер, подкрадываться в темноте к незнакомым людям может быть опасно для здоровья.
В свою очередь Блюхер, судя по всему, удовлетворенный тем, что увидел, вновь убрал очки в карман.
— Прошу меня извинить. Фрау Фукс…
— Фройляйн, — поправила Герт.
— Фройляйн Фукс сказала мне, где вы остановились. Я решил не откладывать разговор на завтра, позвонил в гостиницу, и мне сказали, что вы ушли обедать. В ресторан я немного опоздал, вы только что ушли. Я постарался вас догнать.
Лэнг и Герт направились обратно в сторону гостиницы; старик шел между ними, то и дело оглядываясь и резко, нервно дергая головой. Лэнгу он казался похожим на мышь, раздумывающую, не зря ли она покинула свою безопасную норку.
— Вы ожидаете еще кого-то, герр Блюхер? — спросил Лэнг.
Тот решительно помотал головой.
— Ожидаю? Нет. Хотя действительно опасаюсь, что здесь может оказаться кто-то еще. Те самые люди, убившие вашего друга Дональда Хаффа.
— И это?..
Старик запахнул свитер, хотя ночь была теплой.
— Не знаю их имен, но можете быть уверены — это кто-то из тех, кому очень не хотелось, чтобы книга Хаффа увидела свет.
Лэнг поймал себя на том, что и сам начал то и дело оглядываться. Все-таки паранойя очень заразна.
— Мне кажется, что своей цели они достигли, так зачем же?..
Блюхер остановился и сказал, глядя в лицо Лэнга:
— Они не хотят, чтобы кто-нибудь знал об их тайне.
Увидев, что гостиница уже недалеко, Лэнг не на шутку обрадовался.
— О какой еще тайне?
— Точно не знаю, но тут есть какая-то связь с исследованиями Хаффа. Я кое-чем ему помогал…
— Герр Блюхер, мы можем посидеть в баре и там все обсудить, — вступила в разговор Герт.
Немец опять покачал головой.
— Нет, там слишком темно.
Ресторан и бар «Рыцарской» гостиницы отличались исключительной мрачностью отделки, казавшейся чрезмерной даже гурманам из высшего общества, питавшим пристрастие к интимной обстановке во время трапезы. Помещение, обставленное старинной мебелью из полированного дерева и освещенное лишь крошечными, слабенькими настольными лампами, больше походило на пещеру, чем на обеденный зал современного отеля.
— В таком случае пойдемте к нам в номер, — предложила Герт. — Там можно удобно сесть и побеседовать.
Через несколько минут все трое расположились в гостиной их номера вокруг невысокого столика, сервированного по заказу кофейником и тремя чашками.
— Так о чем все-таки Дон писал книгу? — спросил Лэнг, наливая кофе.
Герт предложила Блюхеру сахар; тот вскинул руку, отказываясь.
— О военных преступниках, немецких военных преступниках.
— И вы принимали участие в его исследованиях?
Старый немец издал непонятный звук, больше всего походивший на горький смех.
— В исследованиях? Зачем мне исследования? Я же лично знал большинство из них!
— Вы имеете в виду Гиммлера, Геринга и прочих? — осведомился Лэнг.
Блюхер покачал головой.
— Нет-нет. Я говорю о тех, кто остались безнаказанными.
— И вы были с ними знакомы? — не скрывая изумления, переспросил Лэнг.
— О, не сказать, чтобы хорошо. Ведь, когда война закончилась, мне было лишь семь-восемь лет. Это был мой отец. Он работал в газете, подчиненной министерству пропаганды герра Геббельса, встречался с очень многими из этих людей, брал у них интервью для радио или газеты. Всякие предварительные вопросы они часто обсуждали в нашей берлинской квартире. Отец говорил, что я должен присматриваться к ним, что они когда-нибудь станут знаменитостями.
Довольно точное предсказание, разве что со знаком минус.
Профессор уставился в пространство на что-то, видимое только ему одному, и продолжал:
— Эти «знаменитости» и прикончили моего отца. Под конец войны его призвали в фолькстшурм, ополчение из мальчишек и стариков, которое должно было оборонять Берлин от русских. Он ушел с позиций, чтобы убедиться, что мы с матерью и братом благополучно выбрались из города на запад, к союзникам. И за это его по приказу одной из этих самых «знаменитостей» повесили на фонарном столбе, как дезертира.
— Но как получилось, что эти люди избегли наказания? — поинтересовалась Герт.