— Зу Сильвана, находиться в столь поздний час в чужой спальне неприлично.
Мари сама не поверила, что произнесла это вслух. Наверное, на дерзость спровоцировал шок или нежелание верить в родство с Рофусом. Но точно не здравый смысл.
Претендент в родители разъярился сильнее — аж редкие волосы на затылке встали дыбом, и пошел в наступление, скрючив пальцы. Мари попыталась нырнуть обратно в коридор, но поздний гость оказался проворнее, схватил за горло и прижал спиной к стене.
— Ты… Ты… — прорычал он. — Говори!
Интересное получилось требование. В другой момент Мари нашла бы в словах взбешенного мужчины повод для язвительного замечания. Она при всем желании не могла выполнить приказ. Во-первых, не понимала, что именно должна ответить. Во-вторых, не имела возможности открыть рот, даже воздух проникал в легкие с трудом.
Рофус сам понял причину затруднений и разжал пальцы.
— Уф, — Мари съехала вниз, потирая пострадавшее горло. И почему почти каждое общение с высокопоставленными стихийниками Зимы выливалось в подсчет боевых синяков и ссадин?
— Говори! — повторил Рофус, угрожающе возвышаясь над жертвой. Грузная фигура и раскрасневшееся от злости лицо полностью закрыли обзор. — Откуда твоя…. Оттуда она родом?
— Я не знаю, — прошептала Мари, ощущая всепоглощающую пустоту внутри, образовавшуюся там, где недавно билось живое сердце. Жуткое предположение, что Рофус мог быть ее отцом, превращалось в реальность. Иначе, зачем расспрашивать о Вирту?
— Маленькая лгунья! — взревел мужчина раненным зверем. — Говори!
— Я не знаю! — Мари прикрыла лицо, испугавшись взметнувшейся руки. — Мне было пять лет, когда мама умерла! Слишком мало, чтобы… чтобы… — она не закончила фразу из-за нахлынувшей горечи при воспоминании о годах, проведенных в одиночестве.
— Когда ты родилась? В каком месяце?
Удара не последовало и, снова взглянув на Рофуса, Мари разглядела в его глазах ужас — слишком сильный, неспособный спрятаться за яростью.
— Мама не отмечала мой день рождения. Дату в личное дело вписала зу Ловерта. Никто не мог сказать, когда… когда… — Мари трясло, как при лихорадке, но она не отрывала взгляда от перекошенного лица стихийника, которого до смерти перепугал факт ее существования.
— Никому! — прорычал Рофус, ощетинившись. — Никогда! Ни слова! Иначе, я убью тебя, Ситэрра! Поняла?! Я! Тебя! Убью!
Дверь захлопнулась, грузные шаги стихли в ночи. Мари осталась сидеть на полу, прижав ладони к лицу. Она не верила. Не хотела верить в такую правду. От мысли, что Рофус Сильвана — ее отец, сердце взрывалось отчаяньем. Ныло и молило небеса о снисхождении.
Но и отринуть факты не получалось. Слишком «хорошо» они складывались. Рофус входил в список предполагаемых отцов, являлся сыном Зимы высшей степени и мог беспрепятственно путешествовать «Путем Королей». А, главное, был знаком с Вирту и испугался ее родства с Мари. Этот страх объяснялся легко. Фальда Сильвана много лет дружила с Севериной. Благосклонно паучиха относилась и к самому Рофусу. Узнай Королева-мать о его связи с человеческой женщиной, да еще с шу, не поздоровится всему семейству. Прав Горшуа! Свобода — в неведении!
Мари не заметила, как, наплакавшись вдоволь, провалилась в сон на полу. За пеленой, уводящей от горькой реальности, привиделась Вирту. Забытые черты матери — грубые, словно вытесанные из древа невеселой жизни — приобрели четкость. Гадалка сердилась. Не на дочь. На шарманщика, испуганно пятившегося к обшарпанной двери.
— Хватит забивать ребенку голову глупостями, старый дурак! — Вирту выглядела столь грозно, что Еллу не на шутку струхнул.
— Да я… просто я… — оправдывался он, прикрывая руками музыкальный ящик, в сторону которого грозно зыркал здоровый глаз шу.
— Но я хочу про снежики! — возмутилась маленькая Мари, не понимая причины разгоревшейся ссоры.
— Нос не дорос, чтобы думать об этом! — Вирту показательно замахнулась на старика, схватила дочь за руку и потащила прочь от шарманщика.
— Снежики… Снежики… — бормотала Мари, переодеваясь. — Что это такое?
Она приняла решение, едва открыла глаза посреди ночи — удрать из замка и отправиться на поиски шарманщика Еллу. Прямо сейчас. Не медля ни минуты. Где выход, она теперь знала. Как пройти мимо эу, предстояло сообразить на месте. Стихийница и сама не смогла бы ответить, что сподвигло на срочные сборы — ярость Рофуса или сон о таинственных снежиках. Знала одно — оставаться в замке Крона выше сил.