Я чувствую тошноту, но заставляю себя просто пожать плечами.
- Я живу своей совестью.
- Что вы имеете в виду?
- Общественное мнение волнует меня, когда совпадает с моим. Если я знаю, что поступаю правильно, что скажут или подумают люди отходит на задний план. Но если я знаю, что поступила плохо, и меня вдобавок осуждают, это уже драматично.
- А как вы понимаете, что правильно, а что нет?
- В смысле?
- Как вы можете знать, что правильно?
- Субъективно, - улыбаюсь холодно, потому что не могу уйти от ощущения, что надо мной тонко издеваются.
- Субъективно… - повторяет Валерий. – Живете ощущениями? Хорошо – то, что приносит удовольствие, плохо – то, что удручает?
- Примерно так.
- Что вам приносит удовольствие?
Я останавливаюсь.
- Зачем вы спрашиваете?
- Вы не спрашиваете ничего у меня. Я вам не интересен? – он смотрит пристально, и я совсем не понимаю, какого ответа он ждет.
- Вы себя странно ведете.
Валерий улыбается.
- Я просто понемногу знакомлю вас с собой. Не убегаете – значит, у меня получается.
Мы возвращаемся в комнату на втором этаже. В тишине, потому что я пролистываю письма в своей почте, и от того в тишине мрачной. Мне потребуется день всего лишь для того, чтобы вникнуть в их суть, не говоря о принятии решений и ответах.
Я отвлекаюсь, лишь когда слышу до мурашек вкрадчивое:
- Лидия.
Я поднимаю на мужчину взгляд, но тут же отвожу его в сторону, отмечая изменившуюся обстановку.
Мы находимся в большой гардеробной. Мягкий свет, ворсистый ковер под ногам, зеркала, серебристые стойки вешалок и ряды деревянных полок. Стены комнаты полностью заняты шкафами с женской одеждой. У меня учащается сердцебиение. Зачем столько…
- Лидия? – уже настороженно зовет Валерий. – Все в порядке?
- Да, - я смотрю на него. – Могу надеть, что угодно, или у вас есть пожелания?
- Это и есть мои пожелания. Точно все в порядке? После представления с завтраком, вы удивительно спокойны.
- Это не было представлением. Я не стану с вами завтракать, обедать или ужинать. Это личное, а у нас с вами рабочие отношения. Одежда же – это просто одежда.
Он выгибает бровь и прячет руки в карманы брюк. Я смотрю на чехлы с дизайнерскими эмблемами. Здесь целый гардероб от нижнего белья до белоснежного полушубка. Обувь, сумки, головные уборы, даже аксессуары…
- Значит, одежда – это просто одежда, - Валерий разглядывает меня. - Без одежды вы тоже можете работать?
Я чувствую, как пересыхает во рту.
- Зачем вы так говорите?
- Как так, Лидия?
Я не знаю, что и сказать, но чувствую себя, словно готова поскандалить.
- Кстати, вы еще ни разу не назвали меня по имени, Лидия, - мужчина явно хочет довести до этой острой грани.
- Вы сказали, или по имени, или никак.
- И вы выбрали «никак»? – он усмехается. – Впечатляет. Почему? Что не так с моим именем?
- Оно есть в «Википедии», - срывается раньше, чем я успеваю остановить себя.
Все надежды, что он пропустит фразу мимо, умирают, когда я вижу, как Валерий подбирается и заинтересованно ухмыляется.
- Ну-ка. Вы из-за этого такая отстраненная и напряженная? Из-за того, что я известен? Это вы так стесняетесь? Лидия, я – обычный человек.
- Вы обычный незнакомый человек.
- Так узнайте меня. Давайте! Спросите что-нибудь. Ну!
Я не понимаю, на что он злится, но вопросы у меня есть и не один.
- Когда заканчивается рабочий день?
- В шесть, Лидия, - вздыхает он и потирает бровь. – Отличный вопрос. Ну как, узнали меня?
Я молча показываю на приоткрытый ящик с кружевом нижнего белья.
Валерий смотрит в указанном направлении, и я успеваю заметить, как приподнимается уголок его губ. В тот же момент он коротко откашливается и поворачивается. Какое-то мгновение молчит, глядя в глаза.
- Мне тоже нравится, - я цепенею. - Но можете оставить свое. Поторопитесь, Лидия.
Он проходит мимо и выходит из гардеробной. Я гулко сглатываю. Мне жарко, я прикладываю ладонь ко лбу – все сорок градусов, не меньше.
Со вздохом опускаю сумку на кожаный пуфик и закрываю ладонями лицо. Я препираюсь с ним, да, и что более странно, он мне это позволяет. Но ведь он не прав.
Я осторожно тяну молнию вниз на одном из чехлов. Пальцы касаются нежной ткани светлого брючного костюма. Я поворачиваю приколотый золотой булавкой ценник и с недоумением смотрю на сумму с несколькими нулями на конце и эквивалентом доллара. Одежда может столько стоить? Беру свои слова о «просто» обратно.