- Тогда отходи, открываю - и все делаем быстро. Не тормози, ясно? Свечу оставлю здесь, чтобы твои в темноте не запаниковали.
- Сами не тормозите, господин паладин, - хмыкнул секретарь, пропуская рыцаря к потайному механизму.
- Петли бы смазать предварительно, - вздохнул рыцарь. - Пленники шум не поднимут?
- А я знаю?
- Ладно, все.
Дверь скрипнула еле слышно. Две тени проникли внутрь подземелья и пересекли его, не привлекая внимания. Пленников было не так много, как предполагал рыцарь, всего несколько камер заняты. Секретарь подвел его к крайней справа - довольно большой. В углу на тюфяке спали вповалку трое бледных детишек в длинных рубахах, грубое шерстяное одеяло сбилось, обнажив тощие ручонки. Рядом на низком табурете сидела миниатюрная изможденная женщина с шитьем в руках. Уловив движение, подняла голову.
На красивом, но увядающем лице не отразилось удивления, только легкая тревога.
- Ш-ш! - зашипел секретарь. - Пока не буди. Молчи! Рыцарь спасет вас.
- Ничего не вижу, дай факел, - велел рыцарь, перебирая склянки на поясе. Спокойный взгляд женщины обескураживал. Почему-то казалось, что он ее где-то видел, но в совсем, совсем других обстоятельствах. Даже, возможно, на балу - не из простых она.
Секретарь с трудом, едва не расплескав горячее масло, сумел вынуть из скобы на стене чугунный факел и посветил на замок из-за плеча. Большой, с толстой дужкой...
- Сейчас разделаемся с ним, - пробормотал рыцарь. - Выше факел держи!
Зелье из пузырька капнуло в замочную скважину, внутри зашипело. Женщина положила шитье на колени и наблюдала. Пока зелье разъедало замок, рыцарь подумал, что тюрьма Белого замка изменилась. Стало суше - определенно под ногами не хлюпало. Тюфяки, одеяла... И даже как будто теплее.
Секретарь топтался за спиной, пыхтел в самое ухо, пытаясь разглядеть что-нибудь.
- Лейте больше! - потребовал он. - Или жалеете для моей семьи? Что вы копаетесь?
- Да не мельтеши, - огрызнулся рыцарь, ниже склоняясь над замком.
Сработало или нет? Он подергал дужку...
Свет факела поехал, секретарь натужно хэкнул - и чугунная балда опустилась на голову светлого паладина. Неумелый удар, кривой, успел подумать рыцарь, ощущая на лице и шее капли горячего масла и соскальзывая в небытие.
***
Когда рыцарь очнулся, первым было удивление. Он жив? Зачем?
Только потом появилась тошнота, ломота в затекших, скованных руках, тяжесть железных браслетов на запястьях, боль в затылке.
Мелкий гаденыш, недомерок, иуда... Рыцарь медленно сел, опираясь о стену, положил скованные руки на колени, все еще не решаясь открыть глаза. Ведь секретарь поклялся, значит, говорил правду, значит, не собирался предавать. Что случилось за это время?
Голова гудела и ныла, соломенный тюфяк под рыцарем качался, как лодка на волнах в сильно ветреный день. Надо же было догадаться чугунным факелом засветить, неужели других предметов не оказалось под рукой? Мутило, во рту стоял мерзкий привкус. Подлюка, змея подколодная, добраться бы до тебя...
Справа звякнули кандалы.
- Ты как? - спросил знакомый голос.
- Мечтаю тебя убить, - отозвался рыцарь, чувствуя, что шишак на затылке от соприкосновения с холодными камнями успокаивается, свербеж затихает.
- Это не я, - виновато отозвался секретарь. - Я предупреждал, что владыка может проникать в сознание любого подданного. А уж мое он изучил вдоль и поперек. Я надеялся, что он отвлечется на совещание, но... меня просто накрыло черной липкой волной, и... я и сам ничего не помню. Очнулся тут, как и ты. Черный властелин не прощает ошибок.
Рыцарь наконец решился приподнять веки. Все немного смазано, но было понятно: он в темнице. Скосил глаза, подавив приступ тошноты: слева, через решетку, сидела жена секретаря и сочувственно смотрела на него. Кто-то из детей шевельнулся, младший зачмокал во сне. Женщина машинально поправила одеяло.
Паршиво. Они оба попались. Рыцарь закрыл глаза, чтобы успокоить кружение, но все равно казалось, что он плывет и покачивается.
Секретарь тревожно шебуршал и позвякивал кандалами. Что теперь? Рыцарь ощупал пояс - нет ни склянок с зельями, ни кинжала, конечно. С него сняли плащ и дублет, но холодно не было, что-то они все-таки сделали с подземельем. Подсушили, согрели... чего ради? Рыцарь пошевелил пальцами, поморщился. На ладонях была кровь: когда заковывали, расцарапали кожу.