— Дурак, — Динка осталась сидеть на полу. — Я всё расскажу.
— Давай-давай.
— Я тебя не боюсь.
— Неужели?
На Лёшкином лице появилась хищная улыбка. Он наклонился к Динке и шлёпнул ее ладонью по голове. Даже палец отбил о заколку.
Сестра снова заревела.
Это справедливо, подумал Лёшка, возвращаясь к себе в комнату. Она сама дура. Делает всё назло, а потом ревёт!
Её пони, наверное, учили же не воровать?
Хельманне оказался измазан в одном месте шоколадом. Лёшка, поплевав, счистил пятно валявшимся на полу грязным носком. Ну вот, нормально. Он поискал глазами, куда бы засунуть костяшку — между книжек, на колонку или в шкаф. Тайники были сомнительные. Между книжек видно, в шкафу маманя вечно роется, прибираясь, да и вообще комната, пожалуй, не самое надежное место. Такие вещи, как и деньги, носить нужно на себе, во внутренних карманах или в поясной сумке.
Но в сумке, блин, тоже как напоказ.
Лёшка выдвинул ящик стола, свалил туда бумажки. Был бы, конечно, у ящика замок… Ха, подумалось ему, чё я парюсь? Принесу на работу, оставлю там. Хрен кто возьмёт подарок хозяина. Сразу шпагой в горло!
Он повозил «мышкой» по коврику, выводя монитор из спящего режима. В «Баттлу» что ли погонять? Всё равно делать нечего. Сейчас вроде подтормаживать не должна, это вечером фиг на сервера пробьёшься.
Или во двор? Взять на сотку пива, найти Жижу, потрепаться обо всём. Под пиво разговор лёгкий. Хотя сотку жалко, подкопить бы.
Эх, «Баттла»!
Тёмка-то, наверное, в «Дум» -третий рубится. Или в «Адские врата Лондона». Или в приставочную какую бредятину. Но круче командной баттловской зарубы все равно ничего нет. Не придумано просто.
Лёшка прислонил хельманне к основанию монитора — на удачу.
Режим «Assault». Свободный немецкий сервер. Зимняя карта. Ожидание. Понеслась!
До прихода мамани ему удалось набить под сотню фрагов, самому умереть раз семьдесят, одной гранатой прихлопнуть троих, проклясть неожиданный фриз и четырежды за заход шлепнуть одного и того же чела. Нереальный ржач! Лёшка подумал: во чел где-нибудь у себя в Германии бесится!
Маманя притаранила с работы торт, не бог весть какой, в смысле, местной кондитерской фабрики, но зато полуторакилограммовый. С розочками из крема.
Динка, конечно, сразу под крылышко и жаловаться, что и бил её Лёшка, и мультики смотреть не давал, и миску в раковине оставил. Банку варенья и бочку печенья ей за это. Ну и подзатыльник получит в будущем.
Маманя, впрочем, в этот раз спустила дело на тормозах, вздохнула только, посмотрела на Лёшку, притопавшего на кухню, взглядом «Когда ума наберёшься?». А он чё — морду кирпичом, плечами пожал, за стол сел и тарелку к торту подвинул.
Затем и чайник вскипел.
Маманя торт нарезала, разложила. Динка сразу в крему умазалась, ну чистый Винни-Пух в гостях у Кролика. Сидит, лыбится.
Маманя позвякала ложечкой в стеклянной чашке. Чаинки взвихрились и осели.
— Ну, рассказывай. Куда взяли?
Лёшка как раз рот набил.
— На Феффова…
— Куда?
Лицо у мамани сделалось как мешком огретое. Морщинки прорезались. Одна, озабоченная, возникла над переносицей. Не поняла маманя Лёшкиных слов. Так тут ведь прожевать дать надо. И запить.
Протолкнув кусок в горло, Лёшка хлебнул чая.
— На Шевцова.
— Это на бывшую швейную? — всполошилась маманя. — Там разве что-то?.. Я думала, закрылась она. А кем взяли?
— Блин, мам! — раздражился Лёшка. — Что я, швея что ли? И нет там на фабрике никого!
— Швея! Швея! — показала пальцем Динка.
— А куда же? — растерялась маманя, механически шлепнув сестру по руке.
— В особняк. Где раньше контора была пенсионная.
— И что там?
— Не знаю, — сказал Лёшка. — Я по объявлению в «Горожанине» пришёл, там ремонт, мужик-иностранец в кабинете принимает, Мёленбек фамилия…
— Швед?
— Не понятно. Ну, он меня посмотрел и взял.
— Кем?
— Секретарём. Личным.
— Мама, мам, — заканючила Динка, — а дай салфетку, у меня все руки липкие…
— Дина, что ж ты такая… — маманя, привстав, выдернула белый бумажный квадратик с пластикового стаканчика. — Тебе уже надо самой…
Пока сестрины пальцы оттирались от крема, Лёшка дохомячил свой кусман, и тот тяжело опустился в желудок. Уф! Добавить что ли? Правда, чая на самом дне. Кто нальёт? Вставать как-то влом, честное слово.
— Ну, всё, — маманя отпустила Динкину руку, — беги.