Танарэс любил рассказывать мне о ней, говорил, что почему-то именно в разговорах со мной у него возникает ощущение, что Нильсэм находится рядом. Возможно, где-то на подсознательном уровне, интуитивно, он улавливал, что я девушка и менталистка, и это создавало такую иллюзию, а может дело в том, что он считал, будто я так же тоскую по Риэль. Так или иначе, но я знала об этой Нильсэм, наверное, больше, чем остальные вампиры: что она любила есть, читать, какие цвета и цветы, что по какому поводу думала, о чём мечтала, что когда и как делала. Я знала об этой мёртвой вампирессе потрясающе много.
В ответ Танарэс вытягивал из меня подробности о «сестре». Это было смешно, но архивампир Танарэс знал о Риэль Сирин больше, чем кто-либо иной: о том, что у меня не было сокровищ, и любимые книги, блюда, любимые стихи, песни, цвета, ткани, забавные моменты из моей биографии. Вне семьи меня никто не знал близко, никто уже не мог рассказать, какой я была, что любила, о чём мечтала. Кроме Танарэса. Я могла бы всё придумать, но проще было рассказать правду, и теперь при встречах с ним у меня возникало странное чувство, граничащее с раздражением и паническим страхом, что он знает обо мне всё.
Возможно, поэтому меня так нервировала необходимость общаться и говорить.
– Сегодня я бы подарил Нильсэм набор для создания витражей, ей бы понравилось такое развлечение. А что Риэль хотела бы получить на день рождения? – спросил Танарэс. – Этот день ведь наступит так скоро.
Он уже несколько раз задавал этот вопрос, и по «правилам» нашей доверительной беседы каждый раз нужно было придумать новый подарок. Бредовое занятие, на мой взгляд, и сам он уже с ума сошёл от своей потери и этой непрекращающейся тоски по сестре, но дипломатия превыше всего.
Повторяться с подарками было нельзя, и следовало объяснить, почему выбран тот или иной. Как я уже отмечала, Танарэс был не в себе, и отвечать ему следовало правдоподобно (он внимательно слушал и прекрасно помнил все мои прежние пристрастия), иначе он не успокаивался. А он управляет одним из сильнейших вампирских кантонов, и я как хороший секретарь и верный подданный империи должна быть вежливой и любезной с нашими союзниками. Я часто себе это повторяла во время разговоров с ним.
Только я уже перебрала все когда-то желанные подарки и теперь не знала, что придумать, не знала, как в рамках рассказанного о своих пристрастиях объяснить, почему такой подарок порадовал бы Риэль Сирин.
– Если бы Риэль была жива… – начала я задумчиво, продолжая задаваться вопросом, чего бы я хотела получить, если бы не Неспящие, – я бы подарил ей…
Пауза затягивалась, а я всё никак не находила вразумительного ответа. Ни единой толковой мысли не было, а Танарэс всё взирал на меня тёмным, тяжёлым взглядом, ожидая неведомых слов.
Что бы я хотела получить? Даже не тогда, не в эфемерном мире, где мою семью не уничтожили, а просто сейчас? Я не знала, совершенно не знала.
– Не знаю, – прошептала я. – Её так долго нет рядом, что я уже просто не знаю. Разве только книги. – Схватилась я за внезапную идею, но она требовала корректировки, потому что просто книги я уже «дарила» в нашем разговоре. – Из других миров. Она любила читать. Мы оба любили. И мы бы сидели вместе, обсуждали новую книгу и то, как всё иначе устроено в другом мире.
Это было не совсем правдой: Халэнн не разделял моей любви к чтению.
Танарэс не выражал недовольства, лишь привычную грусть. Кажется, я выкрутилась.
– Халэнн, – позвал снизу Дарион. – Не могли бы вы спуститься? Мне надо с вами переговорить…
Я вопросительно взглянула на Танарэса. Он кивнул:
– Не переживайте за меня, одиночество меня не утомляет.
Сильно в этом сомневаюсь, и мне следовало остаться с ним и ещё поговорить о Нильсэм, но соблазн закончить с этой странной беседой был слишком велик.
– Простите, что вынужден вас покинуть. – Выпорхнув из беседки, я приземлилась перед Дарионом, он кивнул в сторону и практически сразу активировал купол, заглушающий звуки.
Блаженная тишина накрыла нас, отрезав танцевальную мелодию и рокот голосов, чем-то напоминающий отдалённое жужжание роя насекомых.
– Вы нашли принца Арендара? – сразу спросила я.
– Да.
Дарион молча шагал дальше. В его фигуре чувствовалось напряжение, сдерживаемая злость, но амулеты не пропускали ни капли эмоций.
– И о чём же хотели поговорить? Что случилось?
– До отбора Лина осталось полтора года, до этого времени ты должна хранить инкогнито! – прорычал Дарион и, резко остановившись, навис надо мной. Он выглядел жутко, у него проросли медвежьи клыки и распушились мехом бакенбарды, голос гремел: – Ради этого я пошёл на подлог! Ради этого я берегу твою тайну и терплю твои капризы! Чтобы ты жила, могла участвовать в отборе наследника, стала его избранной и императрицей! Что это за безумная женитьба через месяц, о которой все говорят?