Меня накрыло волной ужаса и боли: я понимала, что ощущает сейчас император Карит, я знала, что сейчас его разрывало на части, и меня будто отшвырнуло в прошлое, в тот жуткий момент последнего вздоха Халэнна. Меня затрясло. Всё это длилось мучительное мгновение, прежде чем принц дёрнул меня к себе, крепко обнимая для телепортации. Опять я прижималась к его груди, ощущая его запах. Вокруг нас взревело пламя. Оно выло и рычало, плевалось искрами – похоже, защиту дворца ещё усилили. Но об этом я подумала краем сознания, потому что большую часть его занимал ужас.
Пламя опадало медленно, всё ещё фонтанируя жгучими искрами, а из-за него доносился оглушительный рёв дракона, вдруг лишившегося своей избранной. Страшный, болезненный крик, отзывавшийся в каждой клеточке моего тела, так что хотелось завыть в нелепой надежде, что часть меня вернётся, я снова почувствую целостность…
Принц Элоранарр отшатнулся от меня так резко, что я чуть не потеряла равновесие. И я тоже отскочила, отворачиваясь, задыхаясь от прилива эмоций, ругая себя за глупое желание снова получить связь, способную обернуться почти невыносимой болью. Сморгнула слёзы. Купол решётки над площадкой телепортации теперь обзавёлся наружными и внутренними шипами, над самим дворцом тоже образовался плетёный купол, многочисленные беседки соединились с ним, превратившись в вертикально направленные орудия.
Золотой император Карит в драконьем виде стоял на проломленной крыше дворца и, запрокинув голову, пронзительно звал Ланабет. Под гигантскими когтями расползалась черепица, падала на выбитые стёкла.
Клумба оранжево-алых, словно пламя, цветов по-прежнему пылала перед дворцом, и оброненный императрицей Ланабет инструмент лежал на прежнем месте. Она ушла и больше не вернулась.
От прикосновения вздрагивающей руки принца решётка разомкнулась, образуя проход. Принц Элоранарр ухватил меня за рукав и потянул за собой. Мы шли по газону, подальше от дворца и падающей черепицы. Меня трясло, принца Элоранарра тоже дёргало, он дышал тяжело и то и дело оглядывался на воющего отца.
– Иди в башню. С Вейрой и Диорой закройтесь в моей комнате, тебе она откроется. Не выходите без приказа. Сидите тихо.
Охрана из меня так себе, зря он рассчитывал, что я смогу их защитить.
– А вы? – я усиленно смаргивала слёзы.
– Мне нужно позаботиться о братьях и… организовать расследование.
Принц Элоранарр довёл меня практически до башни. Взбежав на крыльцо, я оглянулась: он шёл к дворцу, но то и дело оглядывался на меня.
Император Карит вскинулся на задние лапы и со всей силы врезался головой в крышу, глухо завыл. А принц Элоранарр побежал к входу, пригибаясь и следя за отцом.
Вейра и Диора были на самом верхнем этаже. Сидели возле двери в комнату принца, обнявшись, дрожа, и по щекам их с тонким узором чешуек стекали слёзы.
– Что случилось с императрицей? – спросила Вейра, крепче обнимая шмыгающую Диору.
– Не знаю, – честно ответила я и толкнула дверь в комнату принца, створка поддалась, и драконессы чуть не упали внутрь.
Утром я готова была их поколотить, но сейчас меня лихорадило, мне хотелось ощутить чьё-нибудь тепло, и хотя они не испытывали той же боли, что я, им тоже было плохо и страшно, потому что мы – драконы, и мы понимали боль императора Карита.
– Давайте сюда, – я схватила их за руки и тянула, толкала к гардеробной.
Сдёрнула с кровати меховое покрывало, одеяло, сгребла подушки. Вейра помогала мне, Диора тоже, мы очень быстро устроили в углу нору, забились туда, прижались друг к другу крепко-крепко.
– Как же так? – шепнула Диора мне в плечо. – Императрица была во дворце, как так?
– Культ Бездны уже уничтожал Аранских прямо во дворце, – напомнила Вейра подрагивающим голосом. – Прямо здесь убил императора Карита Второго и его детей, из-за чего на престол пришлось взойти деду Элора. Здесь совсем небезопасно.
Диора заплакала, и я обняла её за плечи.
В тесной душной гардеробной завывания императора Карита Третьего было слышно не так сильно, но всё равно нас не отпускал страх.
***
К ночи вой императора стал хриплыми и тихими. Мы по-прежнему оставались в гардеробной и не знали, что происходит снаружи. Но Диора и Вейра, наплакавшись, смогли уснуть, а я – нет. В моей голове роились сотни образов: Халэнн, моя семья, снова Халэнн. Горячие тела рядом со мной были слишком… не такими, запах их чужой, они меня не успокаивали, а редкие скупые слезинки не приносили облегчения.
Моя боль ожила и не хотела уходить.
Наконец я выбралась из горячих объятий, осторожно выглянула из гардеробной. Сквозь окна едва проникал свет парковых фонарей, золотил стёкла витрин и попавшие под него перья.