— Спусти курок, — выдыхаю хрипло.
Пауза, которую он выдерживает, вытягивает из меня жилы. Скручивает их узлами, причиняя невыносимые муки. Не так страшна смерть, как ее выматывающее ожидание. Я не могу шевелиться, говорить, даже дышать. Просто жду, мысленно попрощавшись со всем, что делало мою жизнь яркой.
Меня уже в лепешку раскатывает колючим ужасом, когда Ризван присасывается к моим губам. Нагло размыкает их, целует, кусает. Проталкивает в мой рот язык и откровенно трахает его. Так и придавливая меня к кровати. Так и держа у моего виска дуло пистолета.
Сложно словами описать ту смесь эмоций, что охватывает меня за долю секунды. Сначала я реагирую на вкус. Будоражащий хорошим алкоголем, мятой, лаймом. Я погружаюсь в свои воспоминания и признаюсь самой себе, что еще никогда поцелуй мужчины не был столь терпким и приятным одновременно.
Вслед за вкусовыми рецепторами срабатывает стоп-кран под названием «возмущение». Я, как любая уважающая себя женщина, взрываюсь от дерзости мужчины, возомнившего себя альфа самцом. Но я не могу ни ударить его, ни оттолкнуть, ни крикнуть, ни пикнуть.
А самым шокирующим становится финал, когда я испытываю кайф. Грязный. Неприличный. Больной. Даже в какой-то степени ублюдский.
Поцелуй этого дикого зверя, этого мерзавца, психически нездорового маньяка, мелкими, но ощутимыми импульсами бежит по моему телу. Овладевает мышцами, самыми чувствительными точками. Заставляет мои соски налиться возбуждением. Вывернув меня наизнанку. Запульсировав эхом между ног.
Я горю. Взрываюсь. Уничтожаюсь под натиском чудовища, которое не превратится в принца. Его нельзя хотеть, нельзя любить! Его надо бояться, избегать.
— Да, ты права, Роксана, — вдруг хрипит Ризван мне в губы, — я тебя уже не отпущу. С этого дня ты будешь моей подстилкой. Но ты можешь продолжать считать себя секретаршей. — Он чуть отстраняется от меня, оглядывает мое вытянувшееся от волнения лицо и продолжает: — Я буду иметь каждый день. Каждую ночь. В любое время, когда мне захочется. Ты будешь прыгать на моем поршне, едва я щелкну пальцами. Будешь подставлять мне любую свою дырку, какую бы я ни захотел. Будешь с благодарностью глотать мою сперму. Будешь трахать себя тем, на что укажу, если мне вдруг захочется посмотреть порно в твоем исполнении.
Каждое его слово, мерзкое до тошноты, клеймом отпечатывается где-то у меня внутри. Он не шутит. Он в одностороннем порядке нарушил договор. Сделал меня своей наложницей, не оставив выбора и шанса.
— А если я откажусь? — все же решаюсь спросить я.
— А я у тебя не спрашиваю. — Он встает и, разрядив пистолет, убирает его на прикроватную тумбочку. — Если будешь подчиняться без выкрутасов, сама себе позавидуешь. Если будешь сопротивляться, раздалбливать буду так, что неделями на ноги не встанешь. А сейчас живо в ванную. Ты должна скрипеть от чистоты и гладкости, когда выйдешь оттуда. И не забудь подготовить жопу. Мало ли чего мне захочется. Ты же не хочешь взбесить меня досадным недоразумением?
Меня мутит от его выражений. Он может общаться культурнее. Не понимаю, почему не делает этого? Еще один способ показать, насколько ему плевать на правила и этикет?
С трудом вынеся его проникновенный взгляд, я сползаю с кровати и на трясущихся ногах плетусь в ванную. Тело совсем не слушается. Я позволяю ему успокоиться, пока осматриваюсь и решаю, с чего начать.
Я еще никогда не готовила себя к сексу с извращенцем. Замужество — это другое. Муж с твоими желаниями зачастую считается. Ризван же жаждет удовлетворять только свои плоские фантазии.
Кое-как расстегнув лифчик, оставляю его на краю раковины и вхожу в душевую кабину. Под упругими струями воды стою так долго, что ноги затекают. Хочу смыть с себя все: прикосновения каждого подонка, воспоминания, поцелуи Ризвана. Тру кожу до красноты, отыскав в шкафчике целую коллекцию гелей и шампуней. Тщательно промываю волосы, избавляясь от вони затхлого подвала. В последнюю очередь занимаюсь депиляцией найденными здесь восковыми полосками. Раньше я относилась к этой процедуре, как к самой болезненной. Сегодня ничего не чувствую, с корнем вырывая мелкие волоски в самом интимном месте своего тела. Добиваюсь запрошенной гладкости, еще раз принимаю душ, заворачиваюсь в большое махровое полотенце и, взглянув на себя в запотевшее зеркало, торможу. Ладонью провожу по холодному стеклу, смотрю на свое унылое отражение и глубоко вздыхаю. Меня некому спасти. Я тут умру. Спасти себя могу только я сама. Если приму правила игры Ризвана, ослаблю его бдительность, заставлю поверить мне, а потом нанесу удар — предам, сбегу, передам весточку брату… хоть что-нибудь.