Определенно, у меня потекли мозги. Потому что сейчас я хочу, чтобы на месте этой бедолаги стояла Роксана. Ее хочу. Во всех смыслах. Жестко. Глубоко. Везде. Ее невинность хочу попробовать на вкус. Только этому уже не бывать. Никогда! Отдала она свою целку какому-то недоноску еще на первом курсе института. Шлюха потная!
Швыряю куклу на кровать, разрываю ее трусы и нависаю сверху. Смотрит на меня испуганно. Не дышит. Зато я хриплю диким зверем. Лицо девицы растворяется, теряет очертания. Вижу ту суку. Чувствую ее дыхание. Вспоминаю, как смело бросилась на меня. Ствол ко мне приставить хотела. Первый раз на меня баба рыпнулась. Совсем бессмертная.
Мотаю головой. Ладонью ударяю себя по виску. Сбрасываю наваждение. Бесполезно. Опять ее вижу. Вызывающе губы размыкает. Зовет. Манит. Распаляет.
Расстегиваю ширинку, вынимаю вставший ствол и, раздвинув ноги девицы, суюсь в ее узкую сухую щель.
Хрен пролезешь.
Плюю на ладонь, смазываю эту гребаную шестеренку, и по новой.
Дрожит, мелкая шлюшка. Боится. Но терпит. Губы поджимает. Глаза зажмуривает. Свои ноготки в мои плечи вонзает.
Пробиваю ее тонкую преграду одним толчком. Рывком оказываюсь в ней. Теплой. Пульсирующей. Но какой-то отсутствующей.
Нет. Не то. Не хочу так. Ни ритмичные, ни рваные движения не доставляют кайфа. Чувствую, как болт падает. Смысл пыхтеть, стирать его задаром?!
Слезаю с девки. Она распахивает глаза и дрожащим голосом спрашивает:
— Я что-то не так сделала?
— Ты вообще ничего не делала. Вали! — Указываю ей на дверь, а сам иду в ванную.
Ополаскиваю своего угрюмого дружка от девственной крови и кулаком со всей дури разбиваю зеркало над раковиной. На эту Роксану, будь она проклята, он встает, стоит ей ресницами взмахнуть. На целку, никем не потасканную, скромную, чистую, даже при всех церемониях вставать не хочет.
Что она сделала? Чем отравила меня? Будто пальцами щелкнула, и я теперь из башки ее выбросить не могу.
Умываюсь холодной водой, смачиваю волосы. С разбитой руки в раковину капает кровь. Часто. Много. Сердце бьется слишком бешено.
Вываливаю из шкафчика коробки, банки, тюбики. Нахожу бинт и наспех туго перевязываю руку. Закидываюсь антибиотиком и смотрю на свое размножившееся отражение.
Секретарша, мать вашу! Какая-то серая мышь! Чем взяла?!
— Малик! — рычу так, что зеркало дребезжит.
Тот вваливается ко мне, держа ствол наготове. Любому пулю в лоб пустит за меня. Толковый помощник. Бесценный. Таких мало.
Озирается по сторонам, прежде чем пушку опустить. Выдыхает.
— Эта сука в подвале угрожала мне, — шиплю, повернув к нему лицо. Надеюсь, мое решение хоть как-то оттолкнет меня от нее. — Проучите ее… До конца.
Глава 4
Проходит обещанный час. В тишине. В холоде. Почти во тьме. Я прислушиваюсь к ударам своего сердца — единственному, кто со мной разговаривает. Пытаюсь сконцентрироваться на своем положении, найти зацепки, намеки в словах Ризвана и его приближенных. Увы, я не знаю, где нахожусь. Могу лишь предположить, что в усадьбе одного душевладельца. В восьмидесяти километрах от города. Раскулачили его, как и всех, поместье опустело. В войну тут госпиталь был. Позже музей сделать хотели, но руки не дошли. В итоге все с молотка продали, с тех пор тут хозяева с такой скоростью меняются, что в новостях попросту стало неинтересно о них читать, и пресса больше не гонится за интервью. Все равно никто из владельцев тут надолго не задерживается. Нехорошее место. Проклятое. Душу высасывает. Хотя Ризвану здесь самое место.
— Тук-тук, пташка! — Малик стучит ключами по решетке и отворяет ее.
Противный скрип заржавевших петель вытягивает меня в струну. Укутанная в плащ, я все равно замерзла. Оттого дрожу. Но тем самым лишь дразню ухмыляющихся здоровяков. Малик привел с собой троих. Ризвана нет. А по рожам этих уродов я понимаю, что их появление не сулит мне ничего хорошего.
Отшагиваю к стене. Рукой шарю по швам промеж камней, пока эти вонючие обезьяны в кожаных куртках заполоняют клетку. Выискиваю шпильку и сжимаю ее в кулаке.
— Босс велел раздуплить тебя, — как бы между прочим поясняет мне Малик, оставшись по ту сторону решетки. — Не брыкайся — и твое наказание пройдет безболезненно. Даже удовольствие получишь.
Скалящиеся морды начинают снимать куртки и расстегивать ремни брюк, а у меня леденеют пальцы.
Слово мужчины… Мужчина нашелся! Только и может, что свою силу и власть перед слабыми демонстрировать. Какая же сволочь! Он не отпустит меня, какие бы гарантии я ему ни дала. Будет издеваться, пока не сдохну от мук.